– С помощью всех неоперационных методов исследования мы не нашли у вас рака лёгких. Нам представляется, что выявленная на рентгенограмме тень в верхней доле вашего левого лёгкого является просто поствоспалительным рубцом. Не скрою, будь вы помоложе, мы, возможно, порекомендовали бы вам операцию. Но для вас риск операции превышает риск возможного развития рака на фоне рубца в вашем лёгком. Наш совет – поезжайте домой и наслаждайтесь жизнью.
Чтобы быть уверенным в том, в том, что больной правильно меня поймёт, я пригласил для перевода на грузинский язык моей длинной речи очень деликатного, умного и симпатичного аспиранта Георгия Ахвледиани – тоже родственника… нынешнего президента Грузии, который тогда был министром иностранных дел СССР.
Родственник Сталина не внял моим рассуждениям.
– Не подмажешь – не поедешь! – решил он.
Он сказал нашему аспиранту, что я – плохой доктор, и поспешил в кабинет профессора с конвертом в кармане.
Через полчаса Пирогов вызвал меня:
– Вячеслав Дмитриевич, включите больного Д. в операционный список на завтра. Оперирую я, вы помогаете.
– Анатолий Иванович, гнилой мужик… Да и рака у него нет.
– Ах, Слава, ну что ты! – патетически воскликнул Пирогов – Больной приехал за операцией – он должен её получить.
Дома я излил жене всё то, что я думал про Пирогова по поводу случившегося.
– Откажись от ассистирования! – сказала жена.
– Не всё так просто, милая. Сегодня я откажусь, а завтра-послезавтра и весь месяц он не только не даст мне оперировать, он меня даже в ассистенты не поставит.
Во время операции мы встретили плотные спайки в корне левого лёгкого. При подходе к первой артериальной сегментарной ветви верхней доли, подлежащей удалению, была повреждёна левая лёгочная артерия. Потеряли очень много крови – литра три. На Пирогова было жалко смотреть – пот капал с носа. Подозреваю, что у него и штаны были мокрые.
Всё завершилось пневмонэктомией – удалением всего левого легкого. То, что мы вышли из операции с живым больным – заслуга анестезиолога.
Я не переставал удивляться Пирогову – даже после такой говённой ситуации он принял приглашение родственников на ужин в ресторане!
– Слава, Зураб, вы едете со мной!
Я попытался отказаться, но Зураб сказал, что родственники подумают, что операция была плохо сделана – таков обычай! Да и жрать, честно говоря, хотелось.
На халявном ужине Пирог токовал в обычной манере. Ещё бы – не каждый день родственников Сталина приходиться оперировать!
Я пришёл домой и позвонил в отделение интенсивной терапии ВОНЦ АМН СССР, откуда мне сообщили, что наш больной умер – пневмонэктомия да ещё с такой кровопотерей и гемотрансфузией для него оказалась непереносимой.
Нд-а-а… Можно сказать: купил себе мужик операцию.
Печальная история имела смешное продолжение.
Профессор Пирогов даже в случае смерти больного не имел обыкновения возвращать деньги, полученные им до операции.
Спустя какое-то время после смерти несчастного далекого потомка Сталина секретарша возбуждённым шёпотом сообщила мне:
– Там приехали родственники умершего грузина… за деньгами. А Пирогов от них бегает уже второй день.
Трудно было понять эту дурацкую ситуацию: Пирогов отличался необычайной житейской смекалистостью – может быть, в этот раз у него под рукой нужной суммы денег не оказалось?
Бывали ситуации и более порнографичные. Как-то Паша Спивак вошёл ко мне в кабинет и сказал:
– Я утром ассистировал Пирогову – у нас больной на столе остался. Сейчас я шёл из реанимационного отделения по вестибюлю – там родственники умершего кричат в полный голос: «Нас здесь за наши же деньги зарезывают!»
Профессор Пирогов и из этой неприятной истории вышел сухим, как выходил он из многих других подобных историях – в умении «брать в лапу» профессору нельзя было отказать!
Умение брать… Тоже ведь элемент романтики нашей профессии – с хождением по лезвию ножа. Младшим научным сотрудникам – в этой должности я состоял при Пирогове до седых волос – больные деньги давали редко: нам в основном перепадал невинный коньячок, конфетки там… ну и природные дары – домашнего посола чёрная икра с Каспийского моря, браконьерная красная икра и красная рыба с Сахалина, домашнего приготовления виноградные вина из Молдавии, Грузии.
Основная масса пациентов хорошо разбиралась – кому нужно давать в лапу за быструю госпитализацию, за операцию и т. д. С этими пациентами и проблем не было у берущих.
Хуже, если пациент попадался невежественный: знает, что дать-то надо – а кому? От этих были бо-о-ольшие неприятности.
Отбывал я свой трехмесячный срок в поликлинике ВОНЦ СССР. Больных было много, голова шла кругом от работы по их обследованию и представлению старшему научному сотруднику или профессору для заключения по плану лечения: отвергнуть диагноз злокачественной опухоли; при подтверждённом диагнозе злокачественного новообразования неоперабельных больных нужно было передать радиологам или химиотерапевтам, а операбельных – кого отправить с рекомендацией хирургического лечения в онкологический диспансер по месту жительства, кого – госпитализировать в наше отделение.