Состояние онкологической помощи на Кавказе было ужасным, поэтому пациенты-кавказцы стремились любыми путями остаться для лечения в Центре.
После завершения обследования я вызывал больного с родственниками, сообщал о диагнозе (про рак не принято было говорить, мы пользовались нейтральными терминами типа «заболевание лёгкого», «заболевание пищевода» и т. п.) и говорил, что представлю их своим старшим коллегам, которые решают вопрос о месте проведения лечения.
Собственно говоря, эта форма беседы не содержала даже и намёка на вымогание. Потенциальный толковый взяткодатель легко мог сообразить, что сидящий перед ним младший научный сотрудник – самое последнее лицо в списке тех, которые нуждаются в подмазывании. Этому последнему лицу перепадал, в крайнем случае, свёрточек с приобретениями из ближайшего гастронома.
Во все годы моей работы онкологом в МНИОИ им. Герцена и ВОНЦ АМН СССР я руководствовался принципом – деньги брать только при выписке оперированного больного. Я обычно говорил дающему:
– Я суеверный, как и все хирурги: боюсь брать деньги перед операцией – хирургия есть хирургия, всякое бывает. Будете выписываться – тогда уж сами решите.
Это тактика лишена необходимой для обогащения житейской изворотливости – из десяти больных, предлагавших тебе деньги перед госпитализацией, только один возвращался к тебе с конвертом. Но она была наиболее безопасной формой общения с подкупающими тебя пациентами.
Как-то в один из несчастных дней в поликлинике Центра я отобрал завершивших обследование больных для представления профессору, вызвал их один за другим в кабинет и сообщил о своих планах с просьбой быть терпеливыми, поскольку профессор мог прийти нескоро. В наступившей после этой части моего рабочего дня паузе в кабинет вошёл «невежественный» родственник больного кавказца для «я хочу вас спросить кое о чём». Пока я мыл руки под краном родственничек без слов сунул мне в карман конверт.
– Я же вам сказал, что я покажу вашего брата профессору, который и будет всё решать: если больному можно сделать операцию, то его положат в Центр, а если он неоперабельный, то тут и деньгами не поможешь.
– Дарагой доктор, это я просто в знак благодарности за вашу доброту, – задержал взяткодатель мою руку, слабо пытавшуюся извлечь из кармана конверт для возврата.
Естественно, что я не возмущался:
– Да как вы смеете! За кого вы меня принимаете!!!
И сопротивлялся я слабо – при нашей нищенской зарплате было глупо изображать неподкупность. Я дал слабину – и был наказан.
Во-первых, я позволил себе подумать, что этот грузин и на самом деле благодарен мне за проведенное обследование.
Во-вторых, я и не запомнил, за какого больного из Грузии меня купили – их было в тот день несколько.
Так или иначе, всё с моей стороны и со стороны профессора было сделано по закону – некурабельному, как это выяснилось позже, больному мы порекомендовали по месту жительства симптоматическое лечение (болит – таблетка от боли, кашель – микстура от кашля, температура – укол от температуры). Но меня ведь покупали за то, чтобы я обошёл «закон». Какой закон – природы.
Через какое-то время меня вызвал к себе главный врач Центра Валерий Кондратьев (хороший и добрый парень) и дал прочитать мне письмо-жалобу больного: «…Я дал доктору Рындину сотню, а он даже и одной таблетки мне не выписал…».
169. Бедные и богатые
Социальная справедливость – выдумка бедного с непомерными половыми потребностями еврея Карлы, жившего на заднем дворе подачками со стола своего богатого единоверца Фридриха.
Для Фридриха достаточно было бы раз взглянуть на омываемые холодными водами Онеги петроглифы Бесова Носа – он возлюбил бы всем сердцем высеченного там карлика-вот-с-таким-вот-хуем и выгнал бы взашей дармоеда Карла. Фаллос – хуй, ежели по-русски, – и его отсуществительные глаголы определяли развитие человеков все тысячелетия.
«Шерши ла фаму!» – врубили в литературе общепризнанные эротоманы французы-сифилитики.
«Не верь женщине!» – выколол на руке чёрный заключённый-убийца, которого я оперировал по поводу околожопных осложений СПИД'a. Это всё неправда… Женщины доверились слишком уж мужикам с большой потенцией и проебали матриархат. Пришёл Ислам – мужицкая религия; никто из вас не видел, как бережно ухаживают за своим членом правоверные мусульмане после каждого пописать?