[22] и зеленые камзольчики с охотничьими шляпками несут отпечаток чего-то военного… И вот я сидел возле седого молодого человека, наверно ему было не больше тридцати, и я сказал, что он хоть и седой, но еще такой молодой, а потом ни с того ни с сего спросил: кого вы убили? Он долго смотрел на выпиравшие груди девушки, которая держалась одной рукой за петлю в трамвае, с минуту поколебался и говорит: откуда вы знаете? И я ответил, что обслуживал эфиопского императора… так мы доехали до конечной остановки одиннадцатого маршрута, стало уже темно, и этот убийца попросил, чтобы я пошел с ним к его маменьке, чтобы проводил его, а то он по дороге может упасть… и вот мы курили и ждали автобуса, который быстро пришел, потом проехали три остановки и вышли у Коничкова Млына, этот убийца сказал, что лучше пойдет задворками через деревню Макотржасы, чтобы поскорее быть дома, и главное, чтобы удивить маменьку и попросить у нее прощения… я сказал, что пойду с ним до околицы, только до ворот родного дома, его дома, потом вернусь на главную дорогу и поеду автостопом, все это я делал не из какого-то сочувствия или любезности, я все время думал о том, чтобы у меня было побольше алиби, когда кончится война, а то, что она скоро кончится, этого нельзя было не видеть, так мы и шагали звездной ночью, пыльная дорога через темную деревню снова вывела нас в сыроватые поля, синие, как копировальная бумага, с узеньким серпом луны, которая сияла оранжевым светом и кидалась на нас то сзади, то с обочины, то спереди, отбрасывала тоненькую, еле заметную тень… потом перед нами вырос бугорок, такой, будто земля просто вздохнула, и он сказал, что отсюда должна быть видна его деревня, его дом… но когда мы взошли на вершинку, то не увидели ни одного строения… убийца засомневался и даже испугался, забормотал, что это невозможно, неужели он заплутал? Наверно, за тем, за другим оврагом, но когда мы прошли метров сто, убийцу и меня охватил страх… теперь убийца задрожал еще сильнее, чем когда вышел из ворот панкрацской тюрьмы… он сел и вытирал лоб, который блестел так, будто по нему текла вода… Что такое? — говорю. «Тут была деревенька, и теперь ее вовсе нет, я схожу с ума, или одурел, или что?» — бормотал убийца… Я говорю: как эта деревня называется? И он отвечал: «Лидице…» Я говорю, она была тут, но теперь деревни нет, немцы ее сожгли, людей расстреляли, оставшихся отвезли в концлагерь. А убийца допытывался: почему? Я говорю, потому что убили имперского протектора,вернуться
Дирндл — немецкий национальный женский костюм из пестрой ткани, похожей на тафту.