Никита встречался с Кариной. Они не брались за руки, не гладили друг друга взглядами. И всё же я видела, что они неплохая пара: Карина держалась Никиты, а Никита был увлечён программированием. Про его зарплату и место работы я ничего не узнала, наверняка на жизнь ему хватало. У него даже находилось время помогать Васе со сложными задачами на волонтёрском проекте, так он любил то, что делал. Наверное, всю страсть он отдавал работе, а Карине оставались только нежность и тепло. Я хотела заразиться от него увлечённостью, забрать себе эти быстро печатающие пальцы, этот сумасшедший взгляд и взлохмаченные волосы. Я хотела стать им.
Олег закончил магистратуру непонятного мне профиля и сейчас писал заявки, чтобы отправиться учиться в Йель или в Оксфорд на PHD. Он ездил в летние и зимние школы, выступал на конференциях, получал гранты на исследования. В общем, жил тревожной академической жизнью. Он не мог разговаривать понятно, его речь разбивалась на слишком сложные слова без смысла, и он гордился этим. Олег был для меня антипримером во всём. Во-первых, я была практиком, а академия – теорией большого взрыва мозга. Я не понимала, зачем придумывать что-то, что нельзя потом задействовать в жизни. Академия это бла-бла-бла и больше ничего. Во-вторых, академия была не самым надёжным источником дохода. Олега трясло, когда приходили отказы на стипендии и гранты. Олега трясло, когда финансирование подходило к концу. Олега трясло раз в три дня. В-третьих, ему всё время нужно было делать публикации, всё время выступать на конференциях – чтобы доказывать, что он умный и разбирается в теме. Это было обязательно, а не желательно. Поэтому он плодил скучные, пустые и никому ненужные статьи и доклады. Академия попахивала тухлой и злобной селёдкой, и жизнь Олега была тому подтверждением.
Случались моменты близости, когда никто уже не мог больше работать. В эти дни знакомые и приятели не приходили, были только настоящие друзья. Мы веселились, вместе готовили лазанью: одну для обычных людей, другую для веганов. А потом ужинали с вином и свечами. Мы проводили фестиваль летних напитков. На нём дегустировали колу с пихтой, комбучу из инжира, смузи из кабачка и репы и запивали это нормальным настоящим лимонадом. Мы вместе собирали домик для кота и умничали – у кого лучше пространственное мышление. Мы заказывали лапшу быстрого приготовления, рыдали от остроты, но жевали и смеялись. Так я выучила, что такое счастье и дружба.
Совсем редко я приходила одна. Мы с другом-которому-нельзя почти не проводили время только вдвоём, но я всегда этого ждала. Друг был отличным собеседником, и у него всегда роились идеи: гениальные, спорные, бессмысленные. Одной из них я очень боялась, он тоже. Потому что это была не идея, а факт, и в мире фактов тяжко находиться. Я другу никогда не рассказывала свои идеи – у меня их не было. Жизнь очень простая: деньги, кошка, дружба, несчастья. Всё остальное не существовало. Поэтому я в основном делилась с другом несчастьями. И главным несчастьем был Антон.
Глава 3
О моей любви к Антону не знал никто. За мной закрепилась репутация гомосексуальной женщины. Правды в этом было мало. Я действительно не встречалась с мужчинами. Но нигде и никогда я не заявляла, что гомосексуальна. Окружающие решили это за меня, а я не стала сопротивляться. К тому же такая репутация защищала меня от многих бед. Например, для знакомых одиноких мужчин я не представляла никакого интереса, как и они для меня. Сложно было отказаться от такой выгоды – я слышала разные грустные истории о мужчинах. Антон был не таким, конечно.
Антон не был моим лучшим другом: мы общались реакциями в соцсетях, виделись редко и в основном на днях рождения. Мы знали друг о друге совсем мало фактов: имя, фамилию, возраст. Остальное было не очень важно. Или – остальное меня не интересовало, и его тоже. Я забывала, какой у него любимый цвет и как зовут его отца. Он об этом у меня даже не спрашивал. У нас не было общих тайн и совместных историй. Мы не путешествовали вместе. Я даже не называла его другом, когда знакомила с новыми людьми. Я просто говорила: «А это Антон».