В пятницу я устало хохотала. Мой взгляд цеплялся за самые разнообразные карьерные возможности: редактор «Страсти», автор вопросов для свадебного квиза, машиностроительный литератор, переворачиватель пингвинов, тестировщик бранчей и банкетов в роскошных отелях, ягодный эксперт, напарник частного детектива, участник социального эксперимента.
В одной из вакансий в качестве обязательного требования было написано: «Золотая медаль обязательна, сертификаты олимпиад “Русский медвежонок” или “Кенгуру” будут плюсом. Фото медали обязательно предоставить». На этом неделя заканчивалась и начинался новый круг страдания.
Как-то раз я пришла к другу-которому-нельзя позже, чем обычно. В большой комнате сидели уже три человека, двух я знала, а третий был новеньким. Новеньким и очень красивеньким. У него были золотистые волосы и пропорциональное тело – этого достаточно для интереса. Свободных мест не осталось, пришлось втиснуться между ним и стеной. Это было волнительно: я была похожа на завалявшегося плюшевого мишку, а он – на нежное солнышко. И всё равно мне хотелось с ним поговорить. Он попросил сделать ему чай, и это сразу приблизило меня к нему. Сделать чай – акт заботы, а забота – любовь. Думаю, он тоже знал эту истину.
Я принесла ему горячую кружку, в ответ он улыбнулся мне обворожительной улыбкой. Вместо работы я думала о его красоте и пыталась понять, кто он такой. После пятого помидора мы решили пообедать, и я позвала его к столу, но он отказался. Завтра он шёл на гастроскопию, поэтому ему нельзя было есть почти всю еду. Я смутно помнила, что это такое, но решила уточнить на всякий случай. Он стал рассказывать, что его беспокоят какие-то колики. И что у него бывает изжога, а после неё повышенное газообразование. Иногда его мучила диарея. Вряд ли он бы стал такое рассказывать романтическому интересу. Я поникла, но прислушалась к его словам.
Он подозревал, что у него гастрит: часто живот начинал болеть без причины и ничто не могло его успокоить. Он много путешествовал, такая была его работа, поэтому проверить здоровье времени не было. Да и живот то болел, то затихал надолго. В последнее время боль почти не оставляла его, а он как раз приехал увидеться с семьёй в Москву и пошёл ко врачу. А врач отправил его на гастроскопию. Гастроскопия – это когда тебе в рот засовывают шланг с камерой, шланг проходит по глотке, по пищепроводу и оказывается в желудке. С помощью камеры врачи могут увидеть язвы, неправильный цвет желудка, слизь и что-то ещё. Он говорил об этом с большим отвращением. Я подумала, что гастроскопия поможет раскрыть все секреты моей боли.
Вечером, когда мы закончили работать, я попробовала снова завести с ним разговор, как-то обратить на себя внимание. Но он не реагировал и смотрел видео с другом-которому-нельзя-выходить-из-дома. Я ушла, давясь от стыда. Живот слегка побаливал, говорил, что стыд ни к чему не приводит. Больше парень с золотистыми волосами к другу не приходил.
Поиск работы стоял на месте. Меня игнорировали все, кому я писала. Руки от этого опускались и превращались в жижу. Больше никаких мотивационных писем и откликов на вакансии. Я решила заняться опросами и вопросами. В гостях у друга-которому-нельзя я стала спрашивать у всех коворкеров, кем они работают и есть ли на их работах открытые вакансии. Вакансий, конечно, не было или они мне совсем не подходили. А вот о своём карьерном пути ребята охотно рассказывали. Наверное, потому что любили работу и устраивались в хорошие места.
Карина одевалась эпатажно. Она могла совместить в одном наряде чулки в сетку, тряпку-платье и косынку. Или шубу, ботильоны и спортивную форму. Всё это шло ей, но делало неживой. Мне всегда было интересно, почему даже корсеты и платья с глубокими декольте не делали её сексуальной. Может быть, она просто была не в моём вкусе.
Мне нравилось наблюдать за стилем Карины, но как человек Карина мне не нравилась. Она генерировала много шума, работала со скоростью компьютера, заканчивала свои дела раньше всех. И от нечего делать начинала разговаривать сама с собой. И кто-нибудь тут же отвечал ей. Карина работала продюсеркой в именитом онлайн-кинотеатре, а значит, была очень состоятельна. Она гордилась этим и называла гонорары – многозначные суммы. Это помогало изучать рынок, но также ранило. Для меня такие зарплаты оставались недостижимы.
Вася был тихим и сбалансированным. Мы бы никогда не смогли подружиться – слишком спокойный для меня, а вот других он притягивал. Рядом с ним, нежной ламой, я чувствовала себя раненой волчицей. Вася работал сразу на нескольких работах. На его основной работе – образовательном проекте, как-то связанном с точными науками – платили не слишком много, зато он каждый день узнавал что-то новое. Слушать Васю было одно удовольствие: он умел рассказать про все эти яблоки Ньютона, перевёрнутую Землю и цвет неба так, что я понимала. На второй работе Вася писал сценарии подкастов. Так я узнала, что подкасты – не просто разговоры, а тщательно спланированные шоу. Подкасты я никогда не слушала, поэтому Васины рассказы об этой части его работы меня всегда впечатляли. Также Вася волонтёрил на каком-то театральном проекте, проверял билеты, сканировал кьюар-коды. Проект был экспериментальным, а значит, никому не нужным. В глазах Васи никогда не загорался огонь, когда он говорил о работе. Как будто головой он понимал, как это важно, но сердце оставалось в другом месте или его не было вообще.