День подходил к концу, когда графиня Жанна приказала взять выходные многим нашим работникам и их отвезли в город. Некоторые из них видели, как меня из кухни виконт нёс без сознания на руках в мои комнаты. Поползли слухи о эпидемии. Усадьба опустела, стало тихо. Уверена, что городок уже «гудит о заболевших» в графской семье.
Я закрылась у себя в комнатах и готовила эскизы обручальных колец для сеньоры Адории и дона Рикардо. Таким образом пытаясь успокоиться. Маленький Антонио спал на моей кровати. Ему вообще нравилось время проводить со мной. Я не заметила, как он оказался рядом. Проснулся, сполз, с кровати по покрывалу и вот сидит уже на полу у меня в кабинете и улыбается. Какой самостоятельный и совершенно не капризный малыш.
— Что же вы мой маленький граф не позвали меня — я подхватила его на руки и зацеловала обе щечки.
— Я сейчас вас за люблю и защекочу, — ребёнок смеялся и отталкивал меня. Я села за стол с ним на руках и стала показывать листки грубой бумаги со своими набросками, рассказывая, как мне нравится ювелирное дело и то, что его красивый католический крестик это то же моя работа.
Антонио внимательно слушал и смотрел на мои эскизы, затем взял небольшой грифелёк из моих рук, долго крутил его своими маленькими пальчиками.
Грифель я обматывала узким и длинным лоскутком ткани, заматывая его по принципу бинтика, вокруг, но Антонио же всё равно умудрился измазаться весь. Прислонив грифель к листку острым кончиком, что то стал калякать, хмуря бровки.
Когда же он закончил, мой взгляд натолкнулся, на рисунок подписи. На поверхности листа было нанесено нечто похожее на подпись аббата Антонио де ла Гутьеррес. Мальчик поднял личико и внимательно смотрел на меня. Его глаза! В них были мысли совершенно чуждые для годовалого ребёнка!
Глава 18
Глава 18
— Антонио, дорогой что это — тихо прошептала я — хватит потрясений на меня одну сегодня или ты считаешь, что это важно, и я должна знать об этом?
Мальчик кивнул головой и показал пальчиком на подпись, которую он нарисовал. Я взяла его посадила на стол и тихонько, находясь с ребенком на одном уровне, спросила шепотом:
— Антонио, вы падре де ла Гутьеррес? — ребенок кивнул головой утвердительно серьезно смотря мне в глаза. Прикрыв рот рукой, я в немом изумлении смотрела на дитя. Мой мозг отказывался это принимать, но если со мной это произошло, то возможно…., невероятно.
— С самого своего нового рождения вы с нами? — снова утвердительный кивок. В голове моей возник безумный вихрь мыслей, я должна ему всё рассказать, но ведь он еще дитя, как все воспримет то.
— Я виновата перед вами, брак по доверенности с Жанной де Фоссе без вашего на то согласия, но я не могла поступить иначе — прошептала ему на ушко — простите. Антонио улыбнулся, обнял меня за шею и прижался к моей щеке, а затем тихо поцеловал в щеку, согрев её свои дыханием.
— Вы любите свою мать графиню Жанну? Ведь она вас боготворит, и вы так тяжело нам достались — на лице ребенка появилось выражение такое трогательное, что я сквозь слезы сказала — мы стали одной семьей, и так много пережили. Я вам все обязательно расскажу. А сейчас кто-то пытается все это разрушить. Вы видели, как няня подсыпала яд в еду?- Опять утвердительный ковок головы. Я взяла его маленький кулачек и прислонила к своим губам:
— Спасибо вам, вы наш ангел хранитель — пальчиком другой руки ребенок водил по моим бровям, он как будто рисовал мой облик, и в его глазах была нежность. Это был такой момент, что его не хотелось прерывать, все замерло вокруг.
— А Анжелик, вы любите ее, она тоже Ваша сестра, вы спасли ее сегодня — ребенок закивал много раз головой, а потом нарисовал по испански непослушными пальчиками, коряво и пачкая все вокруг, на том же листе бумаги —
.
— Нам грозит опасность? Но из-за чего? Вы думаете, кто то узнал меня и моя тайна открыта? — Антонио задумался, потом отрицание.
— У меня много версий в голове, одна абсурднее другой, зачем травить малышей, кто то влюбился в графиню и хочет ее, но без детей? — отрицание.
— У вас в Испании большое наследство и объявились еще наследники? — отрицание.
На толстом листе появилось одно слово
.
— Тайна дома — кивок в подтверждение — да что с этим домом не так, — воскликнула я — подземный ход, но выходит он к реке. И что не клад же в нем зарыт.
Антонио быстро закрыл свой ладошкой мой рот. Утвердительно мотнул головой. Ах, угораздило же нас поселиться в таком месте. Что же теперь делать.
— Кто-то словно выживает нас отсюда — кивок, что да,- а местный священник специально сосватал нам это место, что бы держать все под контролем. Однако они эти кто-то очень опасны и жестоки и их ничто не остановит. Нам нужно быстрее выбираться в столицу.
Еще несколько раз, утвердительно кивнув, ребенок, забрался ко мне на руки и показал пальчиком на кровать, затем на дверь, а потом я услышала легкие шаги графини. Я прикрыла дверь кабинета и прилегла с ребенком на кровать, зашла Жанна:
— У вас все хорошо? — с нежной улыбкой спросила она — мадмуазель Анжелик проснулась и ищет Антонио.
Мальчик залез сразу на колени к маме, как только графиня присела к нам на кровать, и обнял ее за шею, прижался, вдыхая аромат нежной фиалки.
— Да. Мы тоже проснулись, как видите. — Я улыбалась — Как дела в доме? Жанна, что ты решила делать с посудой? Ее следует перемыть или выбросить?
— Я объяснила сеньоре повару, что собака чем-то отравилась, что это вещество могло попасть на посуду, сейчас мы все кипятим в мыльном растворе.
— Я думаю, лучше все собрать и вывезти в выгребные ямы, давайте не будем рисковать, в том числе и чаны в которых кипятите сейчас все это добро. Неизвестно, что за яд был нам подброшен, посуды у нас достаточно, лучше все вывезти.
Жанна нахмурилась, а потом обеспокоено сказала, что работы прибавилось в связи с тем, что слуги все в городе, что надо всем нам собраться, чтобы стянуть с печи чан с водой и посудой.
— Жанна, не беспокойтесь, давайте Антонио отнесем к сестренке и все потихоньку сделаем. Спустим чан с плиты, его просто можно отнести в нежилую часть здания, закрыть там и потихоньку, затем перенести посуду частями в выгребную яму.
Антонио смотрел на нас с Жанной, все понимая, он такой маленький так хотел помочь нам хрупким девушкам, но физически не мог этого сделать.
— Антонио присмотрите за сестрой, пожалуйста, вы ведь старше.
Жанна удивленно вскинула брови, но промолчала.
Так потихоньку мы учились жить без прислуги. Удивительно, но в детской была всегда тишина и порядок. Воспитанница нашей сеньоры повара Мари-Энн следила за близнецами, они ее слушали беспрекословно. Антонио взял шефство над сестрой, ушли куда-то капризы, Анжелик старалась все повторять за старшим братом. Иногда мне казалось, что они общались между собой мысленно. Я занималась с ними по часу в день лепкой, мы мяли воск и лепили из него шарики, колбаски развивая моторику. Так же учитывая, что вся стирка легла нас с Адорией, дети стали быстро осваивать горшки.
Горшочек Антонио для таких интимных дел был отгорожен ширмой, и уход за своей попой он доверял только Мари-Энн, стесняясь меня и сестру, там же стояла его кадка для купания.
Жанна удивлялась таким изменениям в поведении сына, но пока молчала, когда же и Анжелик затребовала себе такое же уединение, не выдержала:
— Мне кажется, дети не по возрасту развиты, вам не кажется так, Каталина? — спросила она, как-то сидя за чашечкой чая заваренного из сбора смородины и малины — я не помню, что бы мои сестры вели себя так.
— Мне сложно судить про это, Жанна, у меня нет опыта в воспитании детей, мне самое главное, чтобы они не болели и кушали хорошо. Иногда хочется, услышать от них какое-нибудь словечко. Давайте вы с ними будете общаться на французском языке, я же на испанском. Дети с рождения будут понимать оба языка, в будущем им это пригодится.
Жанна заинтересовалась моим предложением, это так напомнило нам наше путешествие по Франции в караване с купцами. Сеньора Адория также подключилась к этой затеи. Итак, мы с Адорией используем в общении с детьми испанский, Жанна и Мари-Энн — французский языки.