На этот раз роли почему-то поменялись. Впереди шел я, выставив вперед дуло автомата и дергаясь от каждой тени или звука, а сзади, пыхтя и шаркая, волочился Марк, неся в руках краску и колышки. Дальнейшие наши малярные работы прошли без сучка и задоринки, не дав повода пострелять или позаниматься бегом, так что, дойдя до третьего этажа, где располагался так нужный нам ресторан, а точнее ресторанная кухня, я больше подустал от мерзкого запаха краски и ожидания, чем от предполагаемых нападений.
– Вот здесь, – вытащив из кармана свернутый вчетверо белый листок бумаги, на котором я несколько раньше набросал план, я развернул его и прижал ладонью к шершавой стене. – Сейчас ломаем первую дверь, кстати, может, открыта?
– Не, – Марк подергал за поручень и скорчил недовольную мину. – Заперли лишенцы. Был бы какой разгильдяй, тогда существенно бы нам жизнь облегчил, а теперь ломай эту дурынду.
– Не беда, – я спрятал план в карман и, перещелкнув предохранитель, от души приложил прикладом по стеклу. Дзыньк, сказало стекло и побежало трещинами.
Отойдя в сторону, Марк встал напротив двери, силясь увидеть, что происходит в темноте пустого на первый взгляд коридора, не отводя от него дула автомата, а я продолжил наносить удары прикладом, один за одним, пока, наконец, двойное каленое стекло не обрушилось на пол водопадом осколков. На секунду мы замерли, напряженно вслушиваясь в тишину, готовые в любой момент броситься что есть силы вверх по спасительной лестнице. Ничего, впрочем, не произошло, и, помедлив еще несколько секунд, я просунул руку в образовавшийся проем, и, стараясь не порезаться об острые углы торчащего стекла, нащупал ручку. Повернув ее против часовой стрелки, я дождался мягкого щелчка дверного замка и распахнул дверь. Мы на месте. Тихо ступая друг за другом, мы вошли в темный тамбур, разделяющий этаж на две неравные части. В левой его части располагались офисы, ранее снимаемые мелкими арендаторами под свои представительские нужды. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Марк одним ударом загнал под дверь толстый деревянный колышек.
– Нормально, – шепнул я. – Теперь держись. – Деревянный приклад вновь врезался в дверное стекло, и оно, на этот раз на удивление легко, обрушилось внутрь, произведя при этом немало шума. – Есть, – сняв с пояса фонарик, я принялся осматривать открывшуюся нашим взорам площадку, одна часть которой вела к грузовому лифту, который когда-то с успехом использовали местные подсобные рабочие, а вторая выводила к большой пластиковой двери, ведущей на кухню.
– Вот, – крикнул Марк. Автомат в его руках рявкнул, выбросив сноп огня, а я, стараясь помочь, лучом света выхватил из полумрака медленно поднимающуюся с пола фигуру. Опасения по поводу выживших и нашей преждевременной атаки сошли на нет, как только в яркой полосе света из мрака показалась когда-то белая парадная рубашка официанта, порванная во многих местах и заляпанная какой-то бурой мерзостью. Следующая очередь опрокинула бешеного на пол, даже не дав подняться. Пинком ноги распахнув створки двери, мы ворвались внутрь. Подскочив к вновь начавшему было подниматься официанту, Марк практически в упор выдал еще несколько выстрелов, расколов тому черепную коробку и навсегда отправляя в мир иной.
– Быстро, – я оттащил труп в дальний угол и, аккуратно ставя ботинки, начал продвигаться в глубь помещения. Пусто. Пошарив лучом фонаря из угла в угол, я попытался определить, где тут находится основная дверь, предназначенная для выхода в общий зал. Прикинув расстояние, быстро направился по узкому коридору, пробираясь мимо электрических плит и кухонной утвари, развешенных чьей-то заботливой рукой по стенам, пока наконец не оказался около широких створок, ведущих в банкетный зал.
– Внутрь? – предложил Марк. – Там могут быть живые.
– Могут, – также тихо прошептал я и, нащупав выключатель, потянул рычажок вверх. Лампы дневного света разгорались с жужжанием одна за другой светлой дорожкой по всему периметру обширного помещения, освещая бесчисленные ряды столиков. – Трое, – подмигнул я охраннику. – Я их на себя выведу, а ты снимай по одному, пока вялые.
Посередине зала, в неестественных, застывших позах стояли трое. Один из них, по видимости повар, высокий худой мужчина в сохранившем белоснежность колпаке сжимал в одной руке здоровенный разделочный нож. Двое других, в синих рабочих комбинезонах, наверное, бывшие подсобные рабочие, стояли как будто в полуобморочном состоянии, опершись о край барной стойки. Включившийся в помещении свет заставил их зашевелиться, и в мертвой тишине три пары ничего не выражающих глаз уставились в нашу сторону.