К счастью, уже в июне в Голландию начала поступать гуманитарная помощь, и призрак голода отступил. Вскоре вернулись ее братья, Элла нашла работу – жизнь постепенно налаживалась.
В 1946 году Одри растолстела до шестидесяти восьми килограммов.
В этом не было ничего удивительного – после голода, болезней и постоянных стрессов она, как и многие другие люди, дорвавшись до еды, просто не могла остановиться. Она вспоминала, например, что однажды съела целую банку сгущенки, а потом заболела от одного из блюд гуманитарной помощи, потому что насыпала слишком много сахара в овсянку.
К тому же ситуация усугублялась свалившейся на нее депрессией. После жизни в страхе, напряжении и ожидании она вдруг оказалась без цели в жизни (раньше таковую заменяла мечта о победе) и без понимания, что же делать и как жить дальше. Очень тяжелая ситуация даже для взрослого человека, а уж тем более для подростка.
«Я пережила годы войны, не имея пищи, денег, книг, музыки и одежды, – вспоминала она впоследствии. – Потом я начала есть все, что попадалось мне на глаза, особенно шоколад. Я стала толстой, как воздушный шар, и очень некрасивой».
Справиться с депрессией ей помог балет. Сразу, как только она смогла вновь оплачивать уроки, она начала заниматься танцами под руководством известной преподавательницы Сони Гаскелл. Но вскоре Соня вынуждена была закрыть школу и уехать. Однако она предложила порекомендовать Одри своей знаменитой лондонской коллеге Мари Рамбер. Но для того чтобы продолжать заниматься балетом, нужно было срочно сбросить вес. Сказано – сделано, через несколько месяцев Одри весила 55 килограммов и была готова ехать в Лондон.
Первый раз Одри попробовала себя в качестве актрисы еще до отъезда из Голландии.
Произошло это случайно – компания «KLM» в целях рекламы решила снять документальный фильм «Голландский за семь уроков» («Nederlands in 7 Lessen»). Это была, так сказать, документальная комедия об операторе, путешествующем по Голландии и снимающем ее достопримечательности. Голландская версия была длиной в 79 минут, английская – в 39.
На роль стюардессы им потребовалась девушка, которая одинаково хорошо владела бы голландским и английским, и они взяли Одри. Вероятно, получить эту роль ей помогла Элла, у которой были связи в руководстве авиакомпании, ведь сама Одри в то время не испытывала к кино особого интереса. Но она в то время старалась воспользоваться любой возможностью подработки и с радостью согласилась.
Одри там переходит дорогу, привлекает внимание оператора, который останавливает ее и расспрашивает, кто она такая. Она говорит, что стюардесса, красуется в форме на фоне самолета и закадрового рассказа об авиакомпании, а потом предстает в мечтах оператора в романтическом образе – с лютней в руках и пером в волосах.
По словам одного из постановщиков, Xайнца Иозефсона, «она была весела, очаровательна, мила… она светила, как яркое солнышко». И любой поклонник Одри Хепберн при желании может убедиться в правоте этого отзыва, посмотрев в Интернете отрывок с ее участием.
В 1948 году Одри с матерью перебрались в Лондон.
Именно тогда она решила отказаться от фамилии отца и сохранить лишь ту ее часть, которая была девичьей фамилией прабабушки. Так она из Одри Растон стала Одри Хепберн.
Они с Эллой сняли квартиру в Лондоне, Одри приняли в школу Мари Рамбер, но чтобы оплачивать квартиру и уроки, им обеим пришлось много работать. Впрочем, совсем беспомощными они не были – Элле помогал ее старый друг, состоятельный голландец Пауль Рюкенс, давно перебравшийся в Англию. Однако говорить, что он их полностью обеспечивал, было бы опрометчиво. Сама Одри так вспоминала о первых годах жизни в Лондоне: «Денег постоянно не хватало, хотя я бралась за любую мелкую работу… Мой первый урок начинался в десять утра, а последний заканчивался в шесть вечера. У меня была работа, работа, работа – весь день и почти всю ночь… Уроки танцев превратились для меня в самое изматывающее занятие, какое только можно придумать».
Элла, по разным сведениям, работала в отеле, в цветочном магазине, экономкой в богатом доме, сопровождала туристов. Одри фотографировалась для торгового каталога, переводила документы и подрабатывала секретарем в туристической фирме, рекламировала шляпки, мыло и шампуни. Но увы, она все лучше понимала, что ее мечте стать великой балериной сбыться не суждено.
В октябре 1948 года Одри Хепберн рассталась с мечтой о балете.
В школе Мари Рамбер ей пришлось нелегко – мадам была очень жесткой преподавательницей и по воспоминаниям учеников за неправильную позицию могла хлестнуть стеком прямо по рукам. После ее занятий одни рыдали, другие давали ей прозвища, но все вынуждены были терпеть, потому что она была настоящим мастером своего дела. Одри тоже долго терпела и резкие замечания, и все остальное, потому что, как она сама говорила: «Моей мечтой было надеть пачку и выйти на сцену Ковент-Гарден».
Но в конце концов ей пришлось смириться с жестокой реальностью. Она была слишком высокой для балерины и начала заниматься танцами слишком поздно. Осенью 1948 года Мари Рамбер сказала ей об этом прямо и посоветовала попытать счастья в музыкальном театре или стать преподавательницей.
«Моя техника не шла ни в какое сравнение с техникой тех девушек, которые пять лет учились в «Сэддлерс Уэллс», за учебу которых было кому платить, у которых всегда были пища и бомбоубежища, – с горечью вспоминала Одри. – Здравый смысл подсказывал, что в балете мне успеха не добиться. И все же я продолжала считать, что участие в мюзиклах ниже моего достоинства». Здравый смысл все же возобладал – в октябре 1948 года Одри покинула общежитие балетной школы в Кенсингтоне и занялась поисками работы в театре.
22 декабря 1948 года Одри Хепберн дебютировала на сцене.
Ее первая роль, если можно так назвать участие в кордебалете, была в мюзикле «High button shoes» (один из вариантов перевода – «Высокие ботинки на пуговицах»). Эта комедия уже два сезона успешно шла на Бродвее, и ей прочили большое будущее в Лондоне, поэтому можно сказать, что Одри повезло – ее отобрали в постановку. Тем более что у нее совсем не было опыта, а платили там вполне прилично – около восьми фунтов в неделю.
В театре ей пришлось тяжело. «Когда меня выбрали, я не могла отличить одной синкопы от другой, – рассказывала она. – Мне приходилось работать гораздо напряженнее, чем остальным девушкам». К тому же ее голос был слишком слабым для сцены, и ей пришлось много заниматься, чтобы он прибрел необходимую звучность.
Но все старания Одри были почти впустую – никто ее особо не заметил, ни в одной рецензии ее не упомянули. Надежду внушало лишь то, что после окончания лондонских представлений в мае 1949 года продюсер Сесиль Лэндо пригласил ее в другой мюзикл – «Соус Тартар». Обдумав все, Одри отказалась ехать с «Высокими ботинками на пуговицах» на гастроли и приняла предложение Лэндо, ведь он предлагал ей хоть небольшую, но роль, и даже со словами, а не только танцы в толпе других девушек. Это было правильным решением – «Соус Тартар» выдержал больше четырехсот представлений, и в нем Одри наконец заметили и критики, и зрители.