А ночью я проснулся от животного всепоглощающего ужаса. Я выскочил на балкон в одних трусах, дело было зимой, долго мерз, чтобы сбросить с себя страх.
Потом я кое-как уснул и утром проснулся в тревоге. С этой тревогой я провел полгода, хотя постоянно глотал транквилизаторы. После этой истории я понял, наркотики — не мое.
Наш визит не прошел бесследно для семьи Томаса и Хайды. Когда Лота подросла, она приехала в Петербург и поступила в ЛГИТМиК на курс Льва Абрамовича, проучилась три года, но не выдержала, вернулась в Германию, стала акушеркой и вышла замуж за каменщика.
На следующий день после гамбургского концерта Томас усадил нас на автобус и с загадочным видом куда-то повез.
Мы подъехали к кладбищу. Перед входом он торжественно объявил, что здесь лежат останки советских солдат, которые не пощадили своих жизней в борьбе с фашизмом. Очень проникновенно говорил.
— Если хотите, можете навестить могилы, — предложил Томас.
Мы устыдились, что нам самим это в голову не пришло.
Бродим по кладбищу. Ни одной русской фамилии, только Смиты, Брауны и прочие англо-саксы.
Вернулись к Томасу, который подпирал ворота кладбища в романтической задумчивости.
— Там нет ни одной русской фамилии.
— Как нет?
Оказалось, русское кладбище было чуть дальше по шоссе. Ну, перепутал…
Почему мы так стремились в Гамбург, понятно любому битломану. На Риппербане, улице всех пороков, когда-то был клуб «Kaiser Keller», где выступали битлы. В восьмидесятые там стоял уже другой клуб, но мы все же потоптались у входа, а потом пошли смотреть «пип-шоу».
Человек живет иллюзиями. Все знают, что Париж — город влюбленных, Лондон — город пабов, а Гамбург — город пороков. Так вот. И в первом, и во втором, и в третьем случае все это миф.
Порок в городе был четко регламентирован. Каждый день мы собирались пойти всем коллективом на стриптиз, но все не складывалось. В последний день, когда денег уже ни у кого не осталось, Габай наскреб пять марок на пип-шоу.
Опустили монету, поднялось затемненное стекло, за которым оказалась ленивая полупьяная девка, ко всему еще и синюшная. Она начала раздеваться, всем видом показывая, какая нудная, тяжелая у нее работа. Стекло опустилось раньше, чем девка обнажила все свое бренное тело. Более асексуального действия придумать было трудно.
И все-таки поездка в Гамбург пошла на пользу, мы, пусть немного, но приобщились к западной жизни, доселе нам неведомой. И это помогло в работе над спектаклем.
В своей пьесе Регина Леснер описала историю жизни Элвиса Пресли от первых шагов в карьере до полного распада личности и трагического финала. Журналист по профессии, Леснер нашла много интересных фактов биографии певца, но драматургически пьеса была не выстроена.
Мыс Леней Ноткиным все перекроили и заменили тяжеловесное название. Спектакль стал называться «Король рок-н-ролла».
Полковника Паркера, менеджера Элвиса, играл мой папа. В шляпе, с сигарой, он очень подходил на эту роль. Для него было большой радостью выйти на одну сцену с сыном. Мы хорошо понимали друг друга.
Фома играл две роли — Эдда Селивана, ведущего популярного шоу на телевидении, и диск-жокея Дьюи, который открыл Элвиса для Америки. Андрей играл секретаря полковника Паркера. Леша — одного из телохранителей.
К делу были привлечены лучшие гримеры «Ленфильма», портретное сходство с героями было удивительное.
Группа «Собрание сочинений» участвовала в постановке в полном составе, ребята вживую аккомпанировали и играли маленькие роли.
В поисках исполнительниц ролей подружек Элвиса мы провели кастинг. Для верности все претендентки должны были играть сцену соблазнения кумира, которая заканчивалась поцелуем. Эвелина Бледанс, нынешняя звезда, тогда только-только окончила ЛГИТМиК, курс Игоря Владимирова. Я получил такой поцелуй, что Эвелина тут же была утверждена, безоговорочно. Девушка знала, чем взять.
Готовясь к роли, я пересмотрел кучу видеофильмов об Элвисе, которые прислала из Италии Зифа, и влюбился в это инопланетное существо бескрайнего обаяния и с потрясающей пластикой.
В пьесе не было текстов песен, которые исполняет герой, были только названия. Пришлось искать на пластинках и снимать их на слух. Конечно, не обошлось без ляпов.
Музыка Пресли — это американские гармонии, знакомые мне с детства, исполнять ее — одно удовольствие. Я быстро схватил интонации Элвиса, его придыхания, мяуканья, получалось очень похоже.