Думаю Макс задается такими же вопросами, кроме того, что еще издевается сам над собой, из-за потери невесты и близости со мной. Его руки сильно прижимают моё тело к своей груди, будто могу уйти куда-то, а бутылка становится пустой после десяти глотков.
— Я не хочу, чтобы ты оставляла меня. Но знаю, что иначе быть не может. Ты строишь свою жизнь, а я не тот, кто готов ее разрушить в таком возрасте. Возможно когда-то мы еще встретимся, будем кем-то друг для друга… Возможно и нет. Но сейчас я знаю одно: хочу целовать тебя, пока не наступит утро.
Я не сопротивляюсь, отдаваясь властной силе парня. Не сопротивляюсь, чувствуя, как в его душе что-то надламывается. Мы — эгоисты. Даже друг для друга. Макс целует меня. Не так, как в предыдущие дни, наоборот, сильно, словно проголодался, с нажимом и какой-то яростью. И с болью. Ощущение, что ему больнее чем мне. Будто его страдания из-за меня усиливаются, становятся все сильнее, больше и голодными…
Он осторожно кладет меня на спину и отюрасывает бутылку, которая с грохотом бьется о палубу. Его руки нежно блуждают моим телом, которое становится податливым и мягким. Пальцами ласкает мои ноги, ведет дорожку из прикосновений выше, касаясь кожи живота. Дрожу в его объятиях. Дрожу, испытывая невероятное наслаждение, что растет во мне с каждым его прикосновением. Кажется, что моя душа тянется к нему, в попытке соединиться в одно целое, связать себя узами навечно.
Мягкие губы накрывают мои. Нежно ласкают и призывают отдаться в его власть, стать его. Руки блуждают телом, осторожно и даже стыдливо касаются груди, робко проводя по ним. Он колеблется, продолжать или нет. Но я не хочу останавливаться. Я хочу продолжения. Хочу тонуть в его золотых глазах, тонуть в его аромате, тепле… Чувствовать эту тягу, которая объединяет нас, заставляет желать друг друга на каком-то странном и просто невероятном уровне отношений. Ведь мы просто взяли и переступили простую платоническую границу. Даже сексуальную. Мы выше этого и действительно стремимся друг к другу сердцами.
— Я не могу. — шепчет мне в шею. — Не так. Прости. — прижимает голову к моему плечу и чувствую, как что-то соленое падает на обнаженную кожу.
— Макс… — Зову его. — Посмотри на меня… — Умоляю.
Он поднимает лицо и я действительно вижу слезы в его глазах.
— Я знаю, Софи, что это ненормально, странно, и вообще… Только у меня такое ощущение, что это прощание…. Оно вытягивает силы. Я прощаюсь с той, кто моя. Моя судьба. Понимаешь?
Но я не понимаю. Мое сердце так же щемит от боли. Мне так же хочется быть с ним. Вот только судьбы у нас разные, а не одна на двоих. Я это понимаю, а вот он… он не может это принять, хотя и должен.
— Ложись спать. Завтра уже будем на берегу. — Говорит, вероятно прочитав в моих глазах то, что я, как бы не хотелось этого нам обоим, не буду с ним.
Часть ІІ Глава 14
Когда просыпаюсь и выхожу на палубу моему счастью нет предела. Я знала еще вчера, что должна увидеть берег, и сейчас его ровная, оранжевая линия и очертания яхт под ним, впечатляют. Я удивлена, шокирована и не помню себя от радости. Наконец не будет качки, волн, жаркого солнца, шторма и постоянного ветра, от которого волосы стали похожи на мочалку.
— Твоя улыбка на губах доказывает мне, что я иду верным путем, правда? — Макс оказывается рядом и обнимает за плечи. Его приятный аромат сразу окутывает меня в свои объятия, и я понимаю, что уже начинаю скучать.
— Да.
Парень возвращается к штурвалу и за короткое время пришвартовывается к берегу. Помогает сойти с яхты, поглощая золотыми глазами. Солнце ярко сияет над нашими головами, а голубое небо так и кричит мне, что теперь все хорошо, замечательно, и я должна быть счастлива в этом мире, ведь наконец все закончилось. Но в действительности грусть и горечь от того, что нужно прощаться становятся комом в горле, мешая дышать, хоть стараюсь этого не показать.
Макс берет меня за руку и мы просто идем вперед, оставляя за спиной спокойное море, яхту и дни проведенные вместе. Подводит к магазину и просит у женщины, стоящей рядом, позвонить. Она дает телефон, пристальным взглядом всматриваясь, как я набираю номер папы и жду несколько гудков.
— Да? — подозрительным тоном отвечает папа.
— Да, это я. — едва слышно говорю. — София.
— Доченька! — вскрикивает! — Боже, дорогая, где ты? Что с тобой?
— Я рядом с пирсом, где мы должны были сесть на яхту.
— Я скоро буду! Жди. Только не исчезай хорошо?
— Хорошо.
Кладу трубку и отдаю женщине, благодаря за щедрость. Макс отводит меня подальше от взглядов отдыхающих, кладет руки на плечи, пронизывая голодным и грустным взглядом.
— Вот и все… Теперь ты свободна. Я не хочу тебя отпускать, но…
— Не продолжай, — прерываю его. — Я… С тобой было весело, хотя и сложно. И я благодарна судьбе за то, что мы познакомились. Только пообещай, что больше не пойдешь в море, надеясь, что стихия заберет тебя! Начни сначала!
— Хм, — улыбается, — опять сначала… Мне будет не хватать тебя, юная Софи, и твоих красных кончиков волос. Спасибо, что была… — Трудно глотает. — Спасибо, что была со мной, хоть и против воли.
Парень склоняется и нежно касается губами моих. Этот поцелуй печальный, как мелодия скрипки, когда она плачет о чем-то важном и потерянным. Он заставляет душу тихо плакать, пряча слезы от Макса, ведь парень не заслуживает видеть, что мне тоже больно. К сожалению я не готова идти против своей жизни и правил, что диктует общество. Я знаю, что буду делать дальше. Моё будущее должно быть без него…
— Будь счастливой. Не живи по правилам общества, делай то, что хочешь ты!
Прижимает в свои объятия. Так мы стоим долгое время, пока не слышу сигнал автомобиля и голоса родителей, летящие мне на встречу. Макс прощается взглядом, коснувшись кончиками пальцев моего лица, вызвав горечь во рту и разрывает ту тонкую струну, что странным образом связала наши души. А потом исчезает в толпе отдыхающих…
— Софи! Боже, Доченька. Софи!!! — Мама обнимает меня, разглядывает со всех сторон, убеждаясь, что я не повреждена. Папа тоже сжимает в объятиях, заливаясь слезами вместе со мной и мамой. — Мы думали никогда тебя не увидим Три недели, дорогая. Где ты была?
— В море. Я перепутала яхты… А связи там не было…
Папа щурит глаза, пока ведет меня к нашей машине, и сажает на заднее сиденье.
— В каждой яхте есть аварийная связь, Софи. Аварийный радиобуй. Рация.
— Там не было такого. По крайней мере ее владелец не вспоминал о ней.
— Сейчас отдохнем, а потом ты все расскажешь. Мы с мамой и полицией обыскали все. Думали с ума сойдем! Ты нас так напугала, Софи.
— А я говорила, что в магазин нужно было идти с ней! — Сразу говорит мама, разглядывая моё лицо. Мне же хочется закатить глаза. Началось! Я уже представляю сколько раз мама упрекнула папе, что позволил мне уйти самой…
Машина быстро отъезжает оставляя позади городок. Оборачиваюсь, на секунду отгородившись от ссоры родителей и смотрю в окно, надеясь найти взглядом светлые волосы Макса. Не знаю для чего так делаю. Сердце тихо плачет, хотя разум продолжает убеждать, что это нормально, так правильно, и времени для сближения было слишком мало. Но где-то глубоко в душе, также знаю, что вру сама себе. И буду врать, чтобы боль не разъедала меня изнутри.
Через несколько часов мы въезжаем в Одессу. Папа и мама все это время засыпают меня вопросами, пытаясь узнать подробности моего пребывания в море. Им интересно с кем, что все эти дни происходило, и почему не вернулись к берегу. Отвечаю на все вопросы, пытаясь сгладить свои и Макса действия. И только папины слова об аварийной связи не дают покоя.
Макс соврал!
Я могла вернуться назад. Могла сообщить родителям, что жива и не заставлять их седеть в таком возрасте, не спать каждую ночь, штурмуя полицию, которая довольно вяло занималась моими поисками.
Злость на парня вытесняет печаль от разлуки.
Макс намеренно солгал. Именно понимание этого отдает разочарованием в груди. Намеренно оставил меня с собой. Я понимаю, тон хотел не просто чьего-то присутствия рядом, а хотел почувствовать себя не таким одиноким, но это не уменьшает его вины передо мной. И пусть мы уже никогда не увидимся, но если бы сейчас он был здесь, то разбора полетов он бы не избежал!