— Максим?
Мда, задумался, а Кира на пассажирском, кажется, опять что-то рассказывала. Я поднимаю брови — и она со вздохом повторяет свою фразу:
— Я говорю, что только недавно вспоминала наш первый поцелуй там, на балконе… Знаешь, мне кажется, это было волшебно.
Мне очень хочется сказать, что все волшебство кончилось, как только она уехала в ЗАГС с другим мужиком, но я лишь киваю, промалчивая это. Зачем, если сейчас мне уже совершенно похуй? Тогда я хотел бы, чтоб она передумала — сейчас я хотел бы, чтоб она отсосала.
И главное, чтобы она это сделала у меня.
— Мне жаль, что я тогда не оценила тебя по достоинству… Сейчас кажется, что тогда это была почти судьба. — Продолжает Кира, хоть я и молчу, выруливая к своему дому.
Хорошо, что мать с сестрой и детьми на отдельной половине. И у меня есть отдельный вход в свою спальню и ванную, а звукоизоляцию я самолично сделал на уровне.
— Судьба для чего, Кир? Поцеловаться на балконе? Тогда да, я согласен, сама судьба свела нас на той вечерине в сталинской трешке.
Она тихо смеется, а я глушу мотор у ворот. Время еще не позднее, но в нашем секторе уже почти не горит свет — люди здесь тихие и привыкли рано ложиться.
Я выхожу из машины, и открываю дверь Кире. Она выходит, как-то сама собой прислоняясь к моей груди — и ее губы с персиковой помадой оказывается напротив моей шеи.
— А может, судьба строила тогда намного большие планы? — шепчет она, и осторожно целует в шею, вытягиваясь вдоль моего тела, — что, если нам с тобой еще тогда нужно было сберечь друг друга? И не отпускать…
Я понимаю, куда она клонит, и уже хочу отнять ее руки, и объяснить, какие у меня мысли на нашу совместную судьбу, и всю эту романтическую чушь. Может, я и скотина, но точно не буду обманывать женщину — и если сейчас хочу от нее только секса, то прямо сообщу об этом.
Но неожиданно яркий свет фар ослепляет наши сцепленные фигуры, и я морщусь, прикрываясь рукой. В следующий момент машина заворачивает — и тормозит аккурат рядом с небольшим домом напротив.
Я различаю, что это такси, а затем вспоминаю, что этот дом не так давно продавался. Очевидно, туда кто-то заехал — пару дней назад здесь сновали грузчики, но новых хозяев я еще не видел. Может, кто-то молодой, раз приезжает домой так поздно?
Я решаю поговорить с Кирой в доме, и уже отворачиваюсь, чтобы заглушить свою машину, как позади слышу удивленный Кирин голос:
— Максим? А это разве не твоя коллега с работы?
Блять. Застываю, как вкопанный, я даже слегка улыбаюсь какой-то бредовой улыбкой. Ну как иначе-то, а?! Разве, блять, нам мало работать в одном месте?!
Я медленно оборачиваюсь, и различаю в свете фар фигурку Насти, что замерла с ключом у ворот. Она смотрит прям на машущую ей Киру, и даже делает какой-то жест в ответ рукой. На ее лице — ни единой эмоции, и когда Кира оборачивается, чтобы зачем-то обхватить мою талию руками, просто молча и резко поворачивается к нам спиной.
Идеально-ровной, худенькой спиной с очаровательной крепкой попкой. Помилуй меня, там, свыше — она блять реально теперь живет тут?!
Я как идиот наблюдаю, как Настя быстро скрывается за своими воротами — ни разу больше не обернувшись на нашу парочку. А Кира расцепляет руки — и смотрит на меня чисто с женской ухмылкой.
— Что? — спрашиваю, потому что в ее взгляде модно прочесть какое-то запредельное знание.
— Ничего, Максим. Так что, идем пить вино?
Я хватаю женщину за руку, уводя ее в дом, и понимая, что до бутылки мы не доберемся. Слишком большая дыра в моей грудине, которая заполнена до краев злобой — и на что, спрашивается, злюсь-то?!
Может, на ту панику, что колышется во мне от одного Настиного вида? Или от того, что понимаю — добром это все не кончится.
Глава 8
Снова боль
Я пою о любви чужие песни
А у самой в голове столько рифмы
Можно, я больше не приду раздеться?
Можно, я теперь буду голой в мыслях?
Настена
Первый рабочий день.
Первый день Маруси в новом садике.
Утро, залитое солнце, моя чашка кофе на уже привычном кресле у дома, немного отсырелый плед, и полная каша в голове.
Я не спала, кажется, ни ночи нормально с тех пор, как в доме напротив сперва загорелся, а спустя сорок минут погас везде свет. Второй этаж, правая боковая спальня. Именно там — за плотно зашторенными окнами — и жил Максим все это время. Недовольно поднимался по утрам, переписывался со мной вечером, пил чай перед сном, и…