— Вообще, это она на меня подписалась. Вот у нее и спросишь, зачем, а я просто приняла ее запрос, как от знакомой.
Глаза Максима сужаются, глядя на меня оценивающе, с недоверием. Мне больно оттого, что он не пытается ничего объяснить, а просто молча забивает крышку гроба на моей вине вот в таких вот допросах.
— Хорошо. Я поговорю с ней, и она больше не станет тебя беспокоить. Ты поела?
Я киваю, понимая, что больше и кусок в горло не полезет. Обидные слезы подступают к горлу, но я молчу, глядя в стол, пока Макс расплачивается по счету. А затем просто подчиняюсь его руке, когда он подает ее мне и выводит на улице.
— Ни на такой вечер я рассчитывал, — сквозь зубы произносит он, подкуривая сигарету.
Я молча смотрю на его горло, когда он выдыхает дым, и не знаю, что сказать в ответ. Мне не следовало говорить с ним вот так, я знаю. Но просто не сдержалась, не смогла… И легче мне после «разговора» не стало.
— Я все испортила, — тихо произношу в пустоту, не рассчитывая на ответы.
— Да. — Просто произносит Макс, и я еще сильнее опускаю взгляд, — в моей голове это был наш идеальный крутой ужин с обсуждением всего что угодно, не касающегося негативной хуйни. А следом секс на новой кровати, когда бы я наконец трахнул твою попку. Но вместо этого получил целый ворох претензий, хотя, блять, вообще не понимаю, что не так сделал.
— Это не претензии. А вопросы. Я не понимаю, как вы оказались там вместе. И не понимаю, почему ты сам не рассказал об этом, когда я спрашивала. Потому отреагировала так… Плохо. Я не считаю, что ты поступил как-то неправильно, но в моей голове не укладывается, просто никак не может уложиться…
— Насть.
Максим выкидывает сигарету, и одной рукой тянет меня на себя, утыкая носом в грудь. Я, как тонущий, хватаюсь за его куртку, очень стараясь не всхлипывать, ведь его близость — самое мощное оружие.
Потому что я чувствую, что могу этого лишиться. Могу, в любой момент, из-за вот таких вот истерик…
— И я, и Кира последние лет пять переобуваем колеса в этой мастерской. Она расположена удобно, и менять ее только потому, что иногда там бывает моя бывшая — просто смешно. Так что нет ничего удивительного, что мы там пересеклись — кстати, я уже заканчивал, когда она подъехала. Мы не общались, просто поздоровались, и я даже не помню, когда она сделала этот кадр. Наверно, потому, что она постоянно что-то снимает, то себя, то окружающих для «сторис» в своей инсте. Да и мне и похуй, по большому счету, как так вышло.
Я сжимаю ресницы, чувствуя себя маленькой девочкой, которой разжевывают очевидные вещи. Просто теперь до тошноты становится все понятно, и стыдно от своей истерики…
— А тебе я не рассказал об этом, потому что не считаю в своей встрече с Кирой ничего интересного. Для тебя — уж точно. Вот нахрена я должен выделять из своего дня это событие? Оно ничего для меня не значит. Спроси ты меня через неделю — я бы вообще забыл, что мы виделись.
— Правда?
Тяжелый вздох — и мое лицо поднимают за подбородок, хмурясь на мокрые щеки и ресницы.
— Ну вот откуда ты снова тут вылезла, Плакса? Кыш, и верни мне мою умненькую, уверенную в себе Настену — я, блять, весь день за ней скучал.
Моя счастливая улыбка, кажется, готова осветить сейчас половину района. Максим качает головой, и быстро целует меня в губы, так, словно и не хочет, но не в силах удержаться.
— Весь — весь день? — переспрашиваю, радостно шагая рядом с ним к машине.
— Угу.
— Вот прям каждую минутку?
— И всю ночь буду, если не заткнешься.
Его ворчание — и мой смех, пока мы мчим домой по вечернему пригороду. Мне так хорошо, так легко и спокойно — что я не сразу понимаю, что это еще не все.
— А я могу спросить прямо еще о нескольких вещах, чтобы потом не было… Вот такого.
— Можешь, можешь, — морщит лицо Максим, и подъезжает почти вплотную к моим воротам. — Только давай уже дома.
Мы быстро отпускаем Ксению, и я заглядываю к спящей Марусе, убедиться, что все хорошо. Дочка спит в любимой позе на животе, а ее одеяло комком под нею, и это — моя картина спокойствия и гарантии, что здесь все в порядке.
Максима я нахожу в своей спальне, удобно расположившего на нашей кровати — и сажусь на край рядом, любуясь его расслабленной позой.
Может, ну его, разговор этот?
— А ты сможешь задавать свои вопросы с пробкой в попочке? — мурлычет Максим, как будто тоже любуясь мною из-под полуопущенных ресниц.
— Маньяк! — смеюсь я, и усаживаюсь удобнее, напоминая себе, что с ним всегда лучше прямо. — Думаю, тогда нам точно будет не до разговоров.