Он. Спас, спас… Что бы ты ни говорила — спас.
Она. Сегодня нужна инвалидная коляска — сегодня ты меня спаиваешь
Он. Ах, подруга, если бы ты умела почаще расслабиться, это было бы совсем неплохо… Выпьем?
Она. Спаситель нашелся… Ты-то тут при чем? Если хочешь знать, я тебя в тот вечер вообще не заметила — так, танцевал там какой-то хмырь, кривлялся — и все… Я влюбилась вовсе не в тебя…
Он. Ты влюбилась в меня.
Она. Да ничего подобного!
Он. Ты влюбилась в меня и той же ночью стала моей женой.
Она. Я влюбилась не в тебя, а в твою Регину. Какая баба! Я в нашем болоте никогда таких не видела: красивая, умная, свободная. Главное — свободная. Это удивительно: она образует вокруг себя какое-то поле свободы. Я потом и здесь уже много раз проверяла — точно, она всегда на меня так действовала: она приходила, садилась вот здесь в кресло и улыбалась… и все. Ты видишь ее и понимаешь: вот человек, который может все, и чувствуешь, что рядом с ней ты тоже все можешь… Дурак, почему ты на ней не женился?.. И тогда в кафе я вдруг почувствовала, что все могу. Все!
Он. Тебе холодно?
Она. Оставь… А ты… что же ты… ты был где-то около Регины.
Он. И все-таки ты уехала со мной.
Она. Уж не вспоминал бы этот кошмар. Ты напоил меня и увез, и привез сюда: в той комнате лежал твой парализованный папа, за стеной храпела мама… Очень нежные воспоминания…
Он. Но ведь были же у нас и хорошие времена, ты не можешь отрицать.
Она. Да, были, были… Чего теперь вспоминать.
Он. Особенность твоего обиженного сознания — помнить только плохое.
Она. Опять публицистика.
Он. Прости меня… Я в последнее время очень чувствую свою вину перед тобой… Я тебя очень люблю… Мне очень повезло в жизни…
Она. Да, конечно, я баба неплохая.
Он. Нет, неплохая — это ничего не значит… Я очень хочу, чтобы ты улыбалась, чтобы у тебя было все хорошо в жизни, но я не знаю… так получилось… Когда Петька впервые прочитал мою книгу, ты помнишь, что он сказал? «Ну хорошо, ты — самоубийца, это я могу понять… но что же ты, гад, о жене и детях не думаешь?» Я тогда все это мимо пропустил… Я никогда не сомневался, что я прав — ни когда задумал книгу, ни когда писал, ни когда решился публиковать — прав! И теперь уверен: прав!
Она. Ты везде и всюду прав, ты перед всеми прав… ты только здесь, перед нами не прав… Смотри-ка, совсем рассвело… Задерни шторы — мне не хочется, чтобы начинался новый день, ну его…
Он. Но мне только одно очень горько, ты меня не любишь. Хотя я понимаю.
Она. Ну что ты, миленький, как ты можешь так говорить… Я прожила с тобой двенадцать лет, родила двух дочерей… Как ты можешь так говорить? Только мне трудно представить, как это я буду одна здесь ходить… от окна к столу, от стола на кухню… а тебя нигде не будет… сколько — семь лет? двенадцать? всю жизнь?
Он. А ты правда ко мне хорошо относишься?
Она. А куда же теперь деваться?
Он. Какая же ты женственная…
Она. Как я постарела за последние два года — ужас! А хотя что же, тридцать восемь… кошмар!
Он. Разве это много? С тобой я этого никогда не чувствую.
Она. Перестань… вон как поседела.
Он. Ты удивительная красавица.
Она. Просто ты меня любишь.
Он. А тебе хорошо, что я тебя люблю?
Она. Да, конечно, а что бы тогда вообще осталось?… Мне бы только одеться хоть немного, платьице какое-нибудь… Только у меня титек слишком много.
Он. Было бы меньше, я любил бы другую женщину. Она. Не ври. Куда б ты делся?
Он. Никуда… Если бы я не был женат на тебе и сегодня встретил бы тебя на улице, я сразу бы влюбился бы и сделал предложение. Пойдешь за меня замуж?
Она. Да никогда! Тебя посадят, я умру с горя, девочек заберут…
Он. А если мы завтра поклеим обои?
Она. Поклеим обои, купим платье, повесим шкафчик на кухне и… и что-то еще, я уже не помню… постирать тебе любимую рубашку.
Он. Давай пораньше встанем, чтобы все успеть.
Она. Подумать только… Давай.
Он. А поэтому ляжем пораньше, а?
Она. Ты полагаешь?
Он. А почему ты смеешься?
Она. А у тебя очень смешной вид. Глаза такие жалкие-жалкие. Мне тебя жалко… Только выдерни телефон, а то вдруг включится, и задерни шторы поплотнее… И сядь, посиди еще немного, допьем… И ты мне расскажешь что-нибудь про директора гастронома — он у тебя славненький, он мне нравится… Сядь, посидим еще…
Конец второго действия
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Наутро.
Он (громко). Телефон включили!.. (Набирает номер.) Десять часов семнадцать минут… Какой день! Солнце светит, телефон работает, кажется, горячую воду дали… Попугай-то соловьем, соловьем выщелкивает!.. А кто к нам приходил? Или мне показалось? Я как бы слышал звонок в дверь, но не проснулся… а потом мне приснился какой-то кошмар… Эй, послушай, давай уедем отсюда. Ну их всех к едрене фене. Давай уедем в Америку, в Израиль, в Новую Зеландию, хоть на острова Паумоту — куда-нибудь… И будем жить. Без страха, без проблем — будем просто жить и наслаждаться жизнью… Разве это мало — просто жить и наслаждаться жизнью?