— Остановишься – убью, — с дрожью и неистребимым упрямством, не сводя глаз с поблескивающей кошки.
— Маруся, — не то вздох, не то стон. А я смотрю в его ореховые глаза, сияющие такой неподдельной нежностью, что перехватывает дыхание. — Маруся, красотулечка моя, — и его губы сминают мои.
Он двигается медленно, и целует шею, языком играет с набухшими сосками. Не дает передышки, распаляет, пока я не начинаю двигаться с ним в такт. Ногтями впиваюсь ему в спину, прогибаюсь, впуская его как можно глубже. Резче, острее. И боль стирается растекающимся по венам пламенем. И я кричу от удовольствия, захлестнувшего – не выбраться. Игорь ловит мой крик губами и его накрывает следом.
— Охренеть… — отдышавшись, выдыхает мой замечательный соседушка.
— Не встать, — добавляю я, ощущая, как меня потряхивает отголосками наслаждения. Игорь весело фыркает и пытается подгрести меня к своему горячему боку, но я уворачиваюсь и пытаюсь подняться. Освежиться бы, да и жор проснулся нешуточный.
— Куда? — Игорь реагирует молниеносно, словно и не он секунду назад лежал разомлевший и довольный как сытый котяра, перехватывает меня за талию и укладывает на себя.
Все мои попытки вырваться из его загребущих рук проваливаются с треском. И тогда я, выдохнув, прикусываю его сосок. Ощутимо так, потому как в ответ слышу только отборные маты да еще столь витиеватые, что я аж заслушиваюсь. А потом роняю ему на грудь голову с неудержимым смехом. Но Игорь легко подтягивает меня выше и целует в смеющиеся губы. Его поцелуй нежен и невесом, как морской бриз. Но в удар сердца становится мучительно жарко и влажно там, где, казалось бы, не может быть еще горячее. И желание пульсирует внутри, вырывается тихим стоном.
— Игорь, — выдыхаю ему в губы, шалея от его запаха, вкуса и отзывчивости в самых нужных местах. От понимания, что причина его рваного дыхания, возбуждения и горящего взгляда – я.
— Маруся, — протяжно, уткнувшись носом в мою макушку. — Красотулечка моя сладкая.
Короткий выдох и я сижу на кровати, а Игорь командует уже с порога спальни:
— Ты – в душ, а я на кухню. А то ты с голодухи ненароком откусишь мне что-нибудь важное, как потом девушкам в глаза…
Он осекается от прилетевшей ему в торс подушки.
— Никаких девушек, котяра ты мартовский, — зло шиплю, остро чувствуя, как клокочет внутри что-то жгучее, ядовитое. Наблюдаю, как замирает Игорь, обжигая меня взглядом. — Только я. А то подвешу за яйца, нафиг.
В несколько шагов он пересекает комнату, наклоняется ко мне, одной рукой обняв затылок, слегка запрокинув голову, и выдыхает в самые губы:
— Только ты, красотулечка моя.
И накрывает мои губы своими: настойчиво, без намека на нежность, присваивая. И я отвечаю ему тем же: дерзко, прикусывая нижнюю губу и слизывая капельки крови. И сама себя не узнаю в этой дикой, раскрасневшейся от возбуждения женщине, вытворяющей такое, что всякие Камасутры и прочая хрень и рядом не стояли. Но с этим мужчиной я выпадаю из реальности, делая с ним все, что хочу. И он отвечает, разгоняя жидкий огонь по венам, заставляя стонать от нестерпимой муки и улетать на волнах наслаждения с его именем на губах.
А потом с улыбкой заглядываю в растревоженные, но лучащиеся радостью рыжие глаза и уверяю, что все замечательно и мне абсолютно, ни капельки не больно, а хорошо так, как никогда в жизни не было. И смеюсь, зарывшись лицом в широкую грудь, когда мой довольный котяра прижимает меня к себе. На слове «мой» я подвисаю. Повторяю мысленно, после — шепотом, катая на языке и балдея от невероятного кайфа, которое доставляет одно звучание этих простых трех букв. Ох, все-таки я рехнулась. Так вляпаться за один вечер.
— Спровоцировала, значит, — посмеиваясь, говорит Игорь, поглаживая меня по спине, попе, бедру, пока я вывожу круги на его груди и покрываюсь мурашками от невинной ласки, совершенно глупо улыбаясь.
— Угу. И мне совсем не стыдно. Я просто… — вздыхаю тихо, — очень сильно тебя хочу, даже сейчас. Я извращенка, да? — подняв голову.
— Ты самая замечательная, — широко улыбается Игорь и целует в кончик носа. — Но душ и ужин никто не отменял.
Глава 4.
4. Декабрь.
А еще никто не отменял институт и экзамен, который мне сдавать именно сегодня, в прекрасную солнечную субботу, когда не хочется ничего, только валяться в кроватке под теплым одеялом и глупо улыбаться, вспоминая прошедшую ночь. Блаженно так вспоминать, мысленно соглашаясь с подругами, что секс – это круто. Даже в самый первый раз. Хотя не дура же, понимаю, что чаще всего все не так: с болью и пятнами крови на простынях. Выходит, мне чертовски повезло. Боль хоть и была, но напрочь стерлась под нежными ласками соседушки. Прикрываю глаза, выгибаюсь, чуть поморщившись — все тело ноет, каждая мышца. Но внутри, где-то в солнечном сплетении тепло так, как будто расцвело персональное солнце. Вот бы не вставать так хотя бы до вечера.