Фил звонил редко, отделывался парой ничего не значащих фраз и пропадал на день-два. Я нервничала, но успокаивала себя тем, что Фил – взрослый мальчик и в состоянии справиться с возникшими проблемами. Отец тоже звонил, но гораздо чаще. Выспрашивал, как я, как мне отдыхается. Я не лукавила, отвечая, что все хорошо. Пожалуй, я была счастлива. Но каким-то странным, отдающим горечью, счастьем. Как будто оно должно скоро закончиться. И предчувствие крепло с каждым днем. Острой занозой кололо сердце, медленно кровоточащее. Не спасали морские прогулки или полеты на воздушном шаре, где я все время жалась к Игорю, боясь заглянуть страху в глаза. Хотя еще недавно я была уверена, что больше не боюсь высоты. Нет, страх больше не был всеобъемлющим, парализующим, но подружиться с высотой я так и не смогла. А Игорь, кажется, только и рад был обнимать меня, прижимать к себе, зарываясь лицом в мои волосы или целуя в висок. Не спасали жгучие поцелуи и нетерпеливые прикосновения, и наполненные нежностью и сумасшедшей страстью ночи.
И в итоге случилось то, что случилось. Говорят, мысли материальны. И мое предчувствие обрело реальность.
Приняв душ, наспех натягиваю джинсы и водолазку, счастливо улыбаясь. Привык Игорь, что я последние дни такая засоня, просыпаюсь не раньше полудня. К этому времени он успевает переделать кучу дел, приготовить вкуснейший завтрак, перетекающий в обед и выглядеть, как супер мачо с обложки глянца. Всегда поражалась этому его умению выглядеть отдохнувшим даже после бессонной ночи. Ничего, сегодня моя очередь устраивать сюрпризы. Раньше одиннадцати он не вернется с летного поля, а на часах только десять, да и гроза скоро разыграется. Хочется поглазеть на нее с балкона. Сидеть, закутавшись в плед, пить чай, наслаждаясь световым шоу и теплом любимого мужчины.
— Не говори глупости, — я застываю посреди коридора, наткнувшись на голос Игоря. Он уже дома? Да, на кухне разговаривает с кем-то по телефону. И вроде бы ничего страшного, но в его голосе столько нежности. Ею пропитано каждое слово, каждый его вздох. — Солнышко, не грусти, слышишь? — солнышко? Это ж к кому он с такими нежностями? Неужто к жене - не жене? Еще бы. К кому же еще?! Боль прорывает мягкую ткань сердца. Ненавязчиво, но ощутимо. — Ну конечно, я приеду, — теперь в его голосе непоколебимая уверенность. О да, он приедет. Сейчас он не врет, я знаю. — Я разве когда-нибудь тебя обманывал? — горечь растекается по горлу, комком перекрывает дыхание. Он ее не обманывал. А кого тогда? Меня? — Вот. И не хнычь. Отфестивалю и прилечу. И я тебя люблю, сокровище ты мое.
Нокаут. Точным ударом в самое сердце, осколками просыпавшееся в черную дыру вместо души.
Я не помню, как оказываюсь на крыше. Что-то перевернулось внутри. Треснуло, качнулось и совершило немыслимый кульбит. И теперь глухим эхом отзывается пустота. В огромной зияющей дыре, где еще недавно билось сердце, свистит ветер и так паскудно, что хочется утопиться. Или шагнуть с крыши. Подружиться, наконец, с высотой. Всего один шаг. И облака примут в свои объятия, заберут всю боль, что так нестерпимо жалит, медленно убивая. А ведь я только-только стала нормально спать: без снотворного и выворачивающих наизнанку воспоминаний. Перестала ощущать на себе его руки, губы, слышать его рваное дыхание и хриплое: «Моя». Видеть перестала блеклые, наполненные безысходностью серые глаза его жены. И слышать собственный голос, рвущийся от отчаяния и боли, когда подруги уже достали своим оптимизмом: «С кем бороться?! С инвалидкой?!»
Я перестала подыхать. Там, в чужом городе, забывшись в создании ювелирных украшений, дав обещание другу. И что? Ради чего все это? Все эти пять месяцев? Зачем я собирала себя по кускам, сшивала как лоскутное одеяло? Чтобы он снова появился в моей жизни и разорвал в клочья все мои кривые и кровоточащие швы? Он и разорвал. Одним взглядом, голосом, улыбкой. Будто не было этих пяти месяцев порознь. Будто я просто вышла в магазин и вот вернулась. Будто… как много этих «будто». Только все насквозь провоняло фальшью: его нежность и моя ненависть. Одна боль и осталась. Боль и усталость.
А еще манящая высота под ногами. Смотрю вниз, где по серой ленте шоссе ползут пестрые машинки, кажущиеся совсем игрушечными, мелькают пешеходы. Некоторые из них останавливаются, запрокинув голову, и глядят в пасмурное небо. Будет гроза, ею пропах воздух, прохладным ветром теребящий волосы. Она вибрирует под кожей, зовет за горизонт, где очень скоро вспыхнут зигзаги молний. Туда бы сейчас, подальше от давящего города. Повыше, чтобы коснуться встревоженного неба. Дотянуться кончиками пальцев или же просто сделать шаг. И не страшно уже. Не страшно?