– Я уже возвращаюсь, – неопределенно говорю я. – Мне пора.
– Хорошего дня, – человек чуть кивает и подзывает пса, а я сворачиваю к скалам и трусцой бегу к тропинке. На полпути я оглядываюсь, но мужчина по-прежнему у самого моря, кидает палку в волны, и собака в восторге бросается за ней в воду. Вскоре сердце перестает частить, и я начинаю чувствовать себя нелепо.
Мокрая насквозь, я взбегаю наверх и вдруг решаю повидать Бетан. Быстрым шагом я иду к трейлерному парку, не давая себе времени передумать.
Бетан встречает меня широкой улыбкой.
– Я сейчас поставлю чайник!
Она хлопочет в глубине магазина, весело болтая о прогнозе погоды, угрозе закрытия автобусных маршрутов и поломанной изгороди, из-за которой у Йестина за ночь разбежалось семьдесят коз.
– Элвен Рис была весьма недовольна, доложу я вам!
Я смеюсь – не столько самому рассказу, сколько манере Бетан говорить, сопровождая речь бурной жестикуляцией с выразительностью прирожденной актрисы. Я брожу по магазину, пока она готовит чай. Бетонный пол, беленные известью стены, стеллажи. Когда я зашла сюда впервые, полки были пусты, а сейчас они заставлены пачками хлопьев, консервами, свежими фруктами и овощами на самый взыскательный вкус. В больших холодильниках – упаковки молока и другие продукты. Я присматриваюсь к какому-то сыру.
– Это козий сырок Йестина, – поясняет Бетан. – Берите, пока есть, а то туристы расхватывают, как горячие пирожки. Ну, садитесь к обогревателю и рассказывайте, как поживаете… – Черно-белый котенок мяукает у ее ног. Бетан подхватывает его и устраивает на своем плече: – Хотите взять для компании? Мне троих раздать нужно, наша кошка – отличная мышеловка, кстати, – окотилась несколько недель назад. Ума не приложу, кто папаша!
– Нет, спасибо…
Котенок само очарование – меховой шарик с подергивающимся хвостиком-метрономом. В памяти всплывает давно забытое воспоминание, и я съеживаюсь на стуле.
– Не жалуете кошек?
– Не смогу обеспечить уход, – поясняю я. – У меня даже хлорофитум вянет. Все, вверенное моему попечению, погибает.
Бетан смеется, хотя я и не шучу. Пододвинув второй стул, она ставит чашку чая на прилавок рядом с моей.
– Фотографировали, да? – указывает она на фотоаппарат, висящий у меня на шее.
– Да так, несколько кадров залива…
– Можно посмотреть?
Я колеблюсь, но снимаю ремешок через голову и включаю камеру, показывая Бетан, как листать снимки.
– Как красиво!
– Спасибо, – лепечу я, заливаясь краской. Я никогда не умела с достоинством принимать похвалу. В детстве учителя хвалили мои работы и выставляли их в канцелярии, где ожидали посетители, но только годам к двенадцати я поверила, что у меня талант, пусть неоформившийся и неограненный. В школе проводили выставку – самую обычную, для родителей и местных жителей, и мои папа с мамой пришли вместе, что было редкостью уже тогда. Отец молча постоял там, где были выставлены мои рисунки и птица из изогнутого металла. Я, затаив дыхание, скрестила пальцы на удачу, спрятав руку в складки юбки.
«Невероятно, – произнес отец, глядя на меня так, будто видел впервые. – Дженна, неужели ты все это сама?»
Чуть не лопаясь от гордости, я взяла папу за руку и подвела к миссис Бичинг, которая заговорила о колледжах искусств, стипендиях и специальном образовании. А я просто сидела и смотрела на моего папу, который поверил, что я необыкновенная.
Хорошо, что его уже нет. Мне было бы невыносимо увидеть разочарование в его глазах.
Бетан разглядывает запечатленные мной пейзажи.
– Дженна, но это же хоть вот сразу на стенку! Вы их продавать будете?
Я чуть не прыскаю, но Бетан смотрит без улыбки, и до меня доходит, что это деловое предложение.
Я задумываюсь. Пожалуй, не эти – это все пробы пера, я еще учусь верно улавливать свет, но если над ними поработать…
– Может быть, – неожиданно для себя отвечаю я.
Бетан пролистывает оставшиеся фотографии и смеется при виде своего имени, выведенного на песке:
– Это же я!
Я снова краснею:
– Я пробовала что-то новое…
– Какая прелесть! Можно я ее куплю? – Бетан снова берет фотоаппарат и любуется снимком.
– Пустяки, – отмахиваюсь я, – я для вас распечатаю. Это самое меньшее, что я могу сделать, ведь вы были так добры ко мне…
– На почте в деревне есть такая машина, что можно самим печатать фотографии, – подсказывает Бетан. – Мне ужасно нравится та, которая с моим именем, и вот эта, во время отлива!
Она выбирает один из моих любимых кадров, сделанный вечером, когда солнце опускалось за горизонт. Море в тот вечер было удивительно спокойным – переливающееся розово-оранжевое зеркало, а прибрежные скалы превратились в гладкие темные силуэты, выступавшие из воды справа и слева.