Мы едем через опустевший город; изредка попадаются одинокие прохожие, такси и милиционеры. Подъезжаем к их дому на Васильевском острове. Резо едва не лишается рассудка, когда нас приглашают на чай с дальней дороги, а я отказываюсь. Провожая красавиц, уже на лестничной площадке я протягиваю Марине свой телефон. Она пожимает плечами:
— Зачем?
— Мало ли какой совет потребуется? Ведь я не торговый работник, а из уголовного розыска.
И происходит чудо. Впервые в ее глазах я вижу не отчуждение, а теплоту, не безмолвное осуждение, а интерес. И гордость теснит мое сердце. Человеку мало надо для самоуважения.
— Ну если так, то давайте. — Марина берет листок с телефоном, и мы расстаемся.
Темное пустое здание, только в дежурной комнате теплится жизнь. Еще одна ночь на службе, но не в одиночку, а в обществе человека, сегодня принимавшего меня по-царски. Я же могу предложить только кожаный диван в красном уголке, под большим стендом с извлечениями из устава внутренней службы. Резо вынимает бутылку чачи, наливает в стакан для воды, выпивает, наливает еще и предлагает мне. Тут уже с чистой совестью я могу отказаться. Я пытаюсь вернуть его мысли к Игорю, машине, цели нашего приезда. Все бесполезно — Резо в нокауте, он ничего не слышит, не понимает, смотрит, покачиваясь, в одну точку и тихонько приговаривает что-то гортанное. Я потихоньку ухожу, чего Резо, по-моему, не замечает.
У себя в кабинете я ложусь, и сон подбирается ко мне, но его останавливает телефонный звонок. Нет ничего противоестественнее звонка в ночном служебном кабинете. Я беру трубку. «Боря, выручай!» — послышалось в ней.
Это дежурный Паша Беседин — значит, не шутки. Мы слишком давно знаем друг друга, и в такое время он по пустякам не стал бы звонить.
В дежурной оживленно. На переднем плане пара: женщина, большая и агрессивная, и мужчина, маленький и смущенный. Между ними чемодан. Женщина наступает:
— Я — воровка? Кто говорил — будешь моей, все твое будет. Говорил или нет?
Мужчина мнется.
— Может, и говорил. Пьяный же я был…
Паша меня манит в другую комнату.
— Понимаешь, Игорь Березовский уехал расследовать кражу в магазине, а тут они пришли, — кивает в сторону двух женщин позади шумливой пары и протягивает лист бумаги. На нем написанное крупным, четким почерком заявление, не оставляющее сомнения в серьезности происшедшего. Я спрашиваю женщин, кто написал заявление. Отвечает старшая:
— Писала я, сестра смущается.
— Она адрес запомнила?
Девушка говорит тихо:
— По памяти, думаю, найду.
Мы втроем едем на Полюстровский проспект, как раз мимо места, где нашли труп Игоря Игнатьева. Подъезжаем к трем совершенно одинаковым девятиэтажным домам. Выходим из машины. Девушка неуверенно идет к среднему дому. Останавливается, медленно обходит его.
— Этот, на пятом или шестом этаже.
Лифт уже отключен. Поднимаемся на пятый этаж. Она обходит всю площадку, разглядывая двери квартир, затем поднимается еще на этаж. Около одной из квартир она останавливается.
— Эта! — и показывает на белый пластмассовый лист, прибитый около черной дерматиновой двери.
Сверху на листе надпись:
«Просьба ко всем, кто не застанет хозяина, оставить автограф».
Сбоку на шнурке карандаш, как у официанток в столовых. Снова надо звонить в чужую квартиру, ломиться в чужую жизнь. Женщины стоят, ждут. Мне очень не хочется. Чувствую, здесь не так просто, как в заявлении, но не уходить же, коль приехали. Я звоню. Тихий мелодичный звонок, за дверью тишина. Я звоню еще. Слышатся шаги и мужской голос:
— Кто там?
— Андрея можно?
Зашуршало за дверью, потом она распахивается. Открывает дверь парень лет двадцати восьми. Спокойно смотрит на меня, но, заметив женщин, смущается и краснеет.
— Я из милиции, можно войти?
— Пожалуйста.
Мы заходим. Квартира трехкомнатная, у входной двери плакат с Эйфелевой башней, видом французской столицы и надписью: «Париж уже не тот!», светильники под бронзу и старину. Выясняется, что Андрей живет один, родители-врачи работают по договору на Севере. Мы проходим в его комнату: комбинированные шкафы с книгами и безделушками, письменный стол с газетами и журналами. На стенах эскизы — профессиональные и любительские. Над застеленным диваном комбинация женских лиц и тел, целые листы из зарубежных журналов. Голый мужчина с бородой и протянутой рукой, женщина в фате, кувейтский эмир в красном бурнусе, несколько икон.