Председателем Комитета по созданию музея Изящных искусств стал великий князь Сергей Александрович – московский генерал-губернатор. Он собирал древнегреческие статуэтки, и Цветаев увлекательно рассказывал ему о них. А, между делом, заинтересовал музейным начинанием. Великий князь, согласившись возглавить Комитет, сразу отверг идею строить музейное здание «на задворках университета». По его настоянию Московская городская дума безвозмездно передала для музея территорию заброшенного царского Колымажного двора – на старинной Волхонке, в историческом центре Москвы. Там совсем недавно снесли тюремный каземат и собирались строить грандиозный манеж, но цветаевский замысел показался великому князю интереснее. Очень скоро городская дума подтвердила его решение – передать Колымажный двор для строительство университетского музея. Провели и архитектурный конкурс, который выиграл Роман Клейн, умевший со вкусом и размахом переосмыслять градостроительные идеи классической древности. В августе 1898 года состоялась торжественная церемония закладки музейного здания – в присутствии молодого императора Николая II.
Илл.3. Греческий зал
Электричество в экспозиционные залы не проводили. Считалось, что осматривать музей следует при естественном освещении, и открыт он будет только в светлое время суток. Клейновскому дворцу искусств требовалась сложная система освещения. Инженер Владимир Шухов создал проект внутренних коммуникаций музея – уникальных трехуровневых стеклянных перекрытий, через которые в огромный дом с колоннами проникало солнце. А над парадной лестницей работал Иван Жолтовский – в то время еще молодой архитектор, а в будущем – настоящий мэтр московского зодчества.
Великий князь предложил, планируя экспозицию, не забыть об истории зодчества. Так были созданы впечатляющие макеты исторических храмов и чертогов. Вместе с братом Павлом Сергей Александрович пожертвовал 30 тысяч на строительство зала Парфенона, посвященного великому Фидию – любимому скульптору Цветаева. Но главное, что участие генерал-губернатора в Комитете открывало перед создателями музея все двери. До открытия музея Сергей Александрович не дожил: он погиб от бомбы террориста в феврале 1905 года. После ухода великого князя замену ему искать не стали, пост председателя Комитета оставался вакантным.
Финансирование строительства курировал владелец стекольных заводов в Гусь-Хрустальном Юрий Нечаев-Мальцов. Именно он приобрел для музея первые экспонаты – оригинальные памятники искусства и культуры Древнего Египта. Понравилась стекольщику и дерзкая идея Цветаева и архитектора Клейна – придать музейному зданию такой вид, чтобы оно само воспринималось как экспонат, который хочется разглядывать. Музей должен был напоминать античный храм с колоннадой, как в афинском Эрехтейоне – и в то же время, дворец эпохи Возрождения. Белый мрамор доставляли с Урала и из Венгрии. А еще надо было создать копии мозаичных панно собора Святого Марка в Венеции. Строительство затянулось на 13 лет, и Нечаев-Мальцов вложил в него два миллиона рублей. Даже в 1905 году, когда его заводы бастовали, меценат ни на рубль не уменьшил финансирование музейного строительства.
Но одних стараний Нечаева-Мальцова не хватало. Цветаев славился фантастическим талантом добывать деньги в самой отчаянной, бесперспективной ситуации. После очередного похода в правительство он писал: «Витте мне грубо и надменно отказал во всякой поддержке Музею, сказавши, что „народу нужны хлеб да лапти, а не ваши музеи“». Казалось бы, дело безнадежное. Но ниже следует приписка: «После многочисленных переговоров Витте согласился лишь на 200 т.р.». Кому ещё удавалось так «поднажать» на экономного председателя Совета министров? По характеру – мягкий и бесконфликтный, Цветаев превращался в сталь, когда речь шла о помощи его детищу, которому профессор посвящал всё своё время. Несмотря на скуповатость правительства, он добился и ежегодных крупных государственных субсидий (по 10 тысяч рублей) на приобретение научных и художественных предметов.