Обычно я держу себя в руках. Но шок от случившегося заставляет сказать все как есть.
— Мне некуда идти, — всхлипываю я. — Меня обокрали.
Он выглядит таким сочувствующим, словно по себе знает, что это такое.
— Да, тяжелая ситуация. — Он протягивает ладонь для рукопожатия: — Кстати, меня зовут Пол.
Настоящий джентльмен! Его зубы удивительно белые и ровные. Значит, не курильщик и не наркоман. Я замечаю, что рукав его рубашки порван.
— Что вы собираетесь делать? — спрашивает он.
— Не знаю, — отвечаю я.
— Вам негде ночевать?
Я качаю головой.
— Темнеет. Вы же не хотите остаться здесь одна? Может, пойдете со мной?
— Ха! Я не настолько глупа.
— Да бросьте! — Он смеется, словно я сказала что-то забавное, но в хорошем смысле. — Вы мне в матери годитесь! Я помогу найти место для ночлега.
Я колеблюсь. Холодно, и желудок пуст. Этот парень не выглядит опасным типом. И я понимаю, что уже иду с ним вдоль реки, а затем дальше, тротуарами и переулками.
— Куда мы?
— В место под названием Стоукс-Крофт. Там хорошо. Мы все там тусуемся.
Здесь полно художественных магазинчиков с расписанными граффити стенами и с ревущей музыкой. Аккуратные рисунки вперемежку с выцветшими фразами типа «Долбаный Брексит», выполненные красной, синей и белой краской. Мы добираемся до большого фабричного здания, заколоченного досками и увешанного табличками «Не входить!», словно оно пустует.
— Вход с задней стороны, — говорит Пол. — Там разбитое окно. Забирайтесь. Только не порежьтесь о стекло.
Это слегка трудновато, но я справляюсь.
Я стою внутри. Пол рядом со мной. Он широко разводит руки в стороны, будто показывает дворец.
— Добро пожаловать в нашу обитель.
Глава 3
Элли
Смерть — это часть нашей жизни здесь, в тюрьме. Я говорю не только об убийцах или, по крайней мере, о признавшихся. Смерть — она селится внутри тебя от нехватки свежего воздуха и невозможности ощутить аромат цветов в саду, почувствовать объятия любимых.
С другой стороны, моя участь не ужаснее, чем я заслуживаю.
Мы с отцом пошли в место под названием «похоронный салон», чтобы увидеть маму. Ее забрали туда после «ухода от нас». Я была не вполне уверена, что это значит, и чувствовала, что должна спросить, но в то же время боялась ответа.
— Почему ты не мог оставить ее дома в постели? — спросила я вместо этого.
Мне пришлось повторить дважды, прежде чем отец ответил. Наверно, он не мог много говорить, потому что совсем не ел в те дни, хотя в дверь постоянно звонили люди, приносящие запеченную баранину, яблочные пироги и еще какую-то штуку под названием «фон дю». А чтобы нормально соображать, нужно нормально питаться. Мама всегда так говорила.
— Гробовщик должен сделать, чтобы она прилично выглядела, — ответил он наконец.
— А что такое гробовщик?
— Это тот, кто… кто заботится о таких людях, как твоя мама.
— Но она и так хорошо выглядит, — возразила я. — Ты сам всегда ей это говорил. — Это правда. У мамы мягкие темные волосы, а ее кожа пахнет розами. И тут я вспомнила цвет ее лица, когда мы виделись в последний раз, и мою грудь вдруг сжало так сильно, словно ее обмотали гигантской эластичной лентой и стянули что есть мочи. — Меня не волнует, что она немного желтая. Я просто хочу ее увидеть.
— Бедный ягненочек, — пробормотала мисс Гринуэй, которая пришла к нам, чтобы «помочь слегка прибраться».
Но отец смотрел в окно с таким выражением лица, будто ожидал, что мать сейчас покажется на дорожке и откроет входную дверь.
Вспоминая все это сейчас, я жалею, что отец взял меня с собой посмотреть на тело мамы. Неужели он не понимал, как сильно это на мне отразится? Едва ли в те дни это было таким обычным делом, как теперь, когда маленьких детей берут с собой, даже если хоронят их родителей. Но, несмотря на случившееся потом, я верю, что отец хороший человек. Наверно, он думал, что это поможет мне смириться с утратой.
Каковы бы ни были причины, подробности того ужасного дня до сих пор неизгладимо запечатлены в моей памяти. И сейчас, когда прошло столько лет и я сижу в камере, я не могу запретить своему мозгу прокручивать их снова и снова.
Снаружи похоронный салон выглядел как закрытый магазин. В книгах, которые я читала, это слово обозначало гостиную. Здесь же было целое здание с белыми занавесками на окнах и светлыми пластиковыми цветами в вазе на столике рядом с большим золоченым крестом. Человек в черном костюме провел нас в заднюю комнату. Было так тихо, что я слышала собственное дыхание.