Те двое, которые рядом с нами – наверняка провокаторы. Всё-таки их избивают не так, как нас с тобой. Следователи, очевидно, в курсе того, что они провокаторы… Фальшь провокаторов проявляется не только в отсутствии голодного блеска глаз, но и в действиях, движениях, словах. И запомни, Алексей Иванович, репрессивный аппарат всегда старается работать профессионально, без провокаторов они не смогут.
После некоторого молчания Николай Иванович продолжил:
– Инквизиторы для добывания нужных сведений от арестованных применяли также следующий метод: приводили, во время допроса арестованного, его жену и детей, слёзы и убеждения которых могли сделать жертву более сговорчивой. Применяли и более изощрённые пытки: например, в Венеции узников помещали в камеру с подвижными стенками, которые ежедневно сближались на вершок, угрожая неминуемо раздавить узника; некоторые камеры постепенно заливались водой, что опять же лишало страдальцев какой-либо надежды на спасение. Узников морили голодом, мучили жаждой, держали несчастных в тёмном, зловонном помещении, где крысы и насекомые превращали их жизнь в сущий ад…
Когда инквизиторы приходили к выводу, что уговорами, угрозами, хитростью невозможно сломать арестованного, они прибегали к насилию, пыткам, исходя из посылки, что физические муки просвещают разум значительно эффективнее, чем муки моральные. Хороша “матерь страждущих” (так богословы именуют церковь), если она вынуждена для поддержания своего авторитета прибегать к услугам палача, истязаниями и пытками убеждать в своей правоте…
Инквизиция стремилась окутать покровом тайны все свои преступления. Её сотрудники давали строжайший обет соблюдать её секреты. Того же требовали и от жертв.
На этом месте я прервал Николая Ивановича:
– Так и сейчас правители государства все аресты делают тайно, ночью, органы принуждения свои действия засекречивают…
– Да, Алесей Иванович, – ответил Николай Иванович, – сейчас всё делается точно так, как и в древности.
И он продолжал:
– Инквизиторы утверждали, что они действуют в интересах обвиняемых, спасают их души… Кара – не зло, а спасительное лекарство, елей на душевные язвы. Инквизиция не мстила, а спасала. Инструменты палачей были разнообразные: дыба, плети…Пытка водой, жаждой, голодом…
Во времена инквизиции после пытки врач залечивал раны арестованным – выводить на костёр еретика надлежало невредимым.
– Вот только, Николай Иванович, – сказал я. – Сейчас вряд ли с нами так поступят. Вряд ли нас осмотрят врачи.
– Не похоже, чтобы с нами так поступили, – согласился Николай Иванович.
Я долго не мог уснуть в этот день, хотя такая возможность у меня была. Всё, что произошло со мной за эти семь суток, не давало возможности забыться.
Глава пятнадцатая
Советы друзей
Я вспоминал свою жизнь до ареста. После того, как меня освободили от должности председателя колхоза (а это было сделано подло и вероломно), мои друзья советовали мне: «Алексей Иванович, будь осторожен в своих действиях, старайся ни с кем не встречаться, а лучше всего уезжай из деревни в какой-нибудь большой город. Приехав в город, некоторое время пользуйся своими документами, а потом отправляйся в милицию с заявлением о том, что тебя ограбили, украли деньги и документы. Тебе, после проверки, выдадут новые, при этом и год рождения и место рождения можно изменить. И тебя очень трудно будет найти, если кто-то захочет это сделать…”
Многие мне говорили это или нечто подобное.
Но я был вынужден отказаться от таких советов, ведь я не мог оставить свою семью. Их сразу же подвергнули бы гонениям. Такие примеры я видел и знал.
И к тому же, я был уверен, что ни в чём не виноват ни перед Родиной, ни перед органами НКВД. Я твердо верил, что правда на моей стороне.
И вот я – арестант…
Меня снова потащили на допрос. Следователь посчитал, что я уже могу отвечать на вопросы. Меня не тревожили перед этим целых двое суток. В нашей камере все это время стояла тишина: никто ни с кем не разговаривал. Я и Николай Иванович хранили вынужденное молчание. Опасались провокаторов. Соседи по камере несколько раз пытались с нами заговорить, но мы не поддавались на их попытки. Николай Иванович и я твёрдо решили не давать следователям каких-либо шансов в поисках сведений. Кроме того, так мы старались оберегать наши тела от лишних страданий.