Большинство арестованных отвозилось на металлургический, кожевенный, и главным образом, Балтийский завод. Там они убивались с жестокостью. На металлургическом заводе было брошено садистами в пылающую доменную печь до 50 юнкеров и офицеров, предварительно связанных по рукам и ногам.
В Севастополе произошла вторая резня офицеров, но этот раз она была отлично организована, убивали по плану и уже не только морских, но вообще всех офицеров и целый ряд уважаемых граждан города, всего около 800 человек. Убивали также зверски – выкалывали глаза…
Офицерам, захваченным карателями, эполеты прибивались гвоздями к плечам; молодые девушки насиловались; штатские были найдены с выколотыми глазами, другие – без носов…Садисты выгоняли на улицу и расстреливали людей с ранениями живота и другими тяжёлыми ранениями …Собаки на улицах ели трупы офицеров…
В Архангельске Майзель-Кедрова расстреляла собственноручно 87 офицеров, 33 обывателя, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами армии Миллера…
В Симферополе в ЧК применяли новый вид пытки, устраивая клизмы из битого стекла и ставя горящие свечи под половые органы…
В Царицыне имели обыкновение ставить пытаемого на раскалённую сковородку, там же применяли железные прутья, резину с металлическими наконечниками, вывёртывали руки, ломали кости…
В одиночной камере тюрьмы истязали учительницу Д., вина которой заключалась в том, что у неё при обыске нашли чемодан с офицерскими вещами, оставленными случайно проезжавшим ещё при Деникине её родственником-офицером. В этой вине Д. созналась, но чекисты имели донос о сокрытии Д. золотых вещей, полученных ею от родственника, какого-то генерала. Этого было достаточно, чтобы подвергнуть её пытке. Предварительно она была жестоко изнасилована. Изнасилование происходило по старшинству чина. Первым насиловал чекист Фридман, затем остальные. После этого подвергли пытке, допытываясь от неё признания, где спрятано золото. Сначала у голой надрезали ножом тело, затем железными щипцами отдавливали конечности пальцев. Терпя невероятные муки, обливаясь кровью, несчастная указала какое-то место в сарае дома № 28 по Медведевской улице, где она жила. В 9 часов вечера шестого ноября она была расстреляна…
В камере было 20 женщин. Ночью за ними пришли конвоиры. Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключённые увидели в окно, выходящее во двор, женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, обещая, что та, кто прибежит первой, не будет расстреляна. Затем все они были перебиты…
В Черниговской сатрапии, как рассказал свидетель Степану Петровичу, при расстреле жены генерала Ч. и его двадцатилетней дочери, последняя была предварительно изнасилована…
Вокруг женщин, бившихся в истерике на полу, толпились их палачи. Пьяных смех и матерщина. Грязные шутки, расстёгивание платья, обыск… “Не троньте их”– говорил дрожащим от испуга голосом старший по тюрьме, не чекист, а простой тюремный служащий. “Я ведь знаю, что вам нельзя доверять женщин перед расстрелом…” Это было в Саратове 17 ноября 1919 года…
Так называемая “китайская” пытка в Киеве: пытаемого привязывали к стене или к столбу; потом к нему крепко приматывали одним концом железную трубу шириной в несколько дюймов. Через другое отверстие в трубу сажалась крыса, отверстие тут же закрывалось проволочной сеткой, и к нему подносился огонь. Приведённое в отчаяние животное начинало въедаться в тело несчастного, чтобы найти выход. Такая пытка длилась часами, порой до следующего дня, пока жертва ни умирала…
Одесский чекист Вихман лично расстреливает заключенных по собственному желанию, хотя в его распоряжении было 6 специальных палачей (один из них фигурировал под названием “амур”). Чекист Артабеков в Пятигорске употребляет при казни кинжал. Чекист Ровер в Одессе убивает в присутствии свидетеля некоего Григорьева и его 12-летнего сына…
Степан Петрович замолчал.
Некоторое время в камере стояла тишина, каждый «переваривал» услышанное.
Вдруг тишину в камере нарушил наш сокамерник Сергей Владимирович:
– Я тоже не могу молчать. Я также являюсь свидетелем, в некотором роде даже очевидцем событий, которые происходили в нашем государстве.
Хочу рассказать о голоде, который пережил наш народ; а также о зверствах репрессивного аппарата по отношению к офицерам и командирам воинских частей Красной армии. Вы должны знать, что только один год назад я был уволен из армии по возрасту. Я старше нашего полковника Степана Петровича на пять лет. Так что возраст у меня солидный. Я имел младший офицерский чин – не позволяло иметь высокий образование, а также то, что я русский. Необходимо подчеркнуть, что все командные должности в Красной армии занимали не русские. Тенденция такая была очень заметна.