Я никогда не был на концерте «Mythology», но слышал, что повсюду, где они выступали, публика была в восторге. У них было грязное, тягучее блюзовое звучание, они играли каверы таких групп как «Buffalo Springfield», «The Jimi Hendrix Expirience» или «John Mayall The Bluesbreakers», где новым гитаристом тогда был Эрик Клэптон. Клэптон недавно ушел из «The Yardbirds», благодаря чему смог пробиться Джимми Пэйдж. Это была классическая эра рок-н-ролла и у «Mythology» все шло офигенно. Выступая в переполненных залах на разогреве у таких гигантов как Гэри Уокер из Walker Brothers, группа быстро приобрела толпы верных фанов в графстве Камберлэнд. А позже начались проблемы с законом, что случалось с каждым, кто носил длинные волосы, усы и облегающие кожаные штаны. Я слышал, что в первый раз они спалились на том, что вместо того, чтобы заплатить дорожный сбор и получить настоящий талон, прилепили на лобовое стекло своего фургона наклейку с бутылки «Newcastle Brown Ale». В следующий раз все было серьезней и это их добило. Полиция закрыла их дилера, студента из Лидса, и со списком его клиентуры и ордером на обыск, устроила налет на штаб-квартиру «Mythology» в Комптон Хаус в Карлайле. Плохи были дела, ребята!
Все четверо участников группы попали за решетку за хранение марихуаны. Сегодня из подобных случаев не раздувают скандала, но в те времена это был просто капец. Речь вовсе не о наказании, потому что они признали вину и должны были уплатить по 15 фунтов штрафа, но клеймо преступников осталось. Никто не хотел якшаться с людьми, которые спалились на наркотиках, таких считали отстоем. Более того, никто не хотел иметь проблем с законом, особенно, если на кону стояла лицензия и ее можно было лишиться. К лету 1968 года заработки от концертов «Mythology» истощились настолько, что ребята практически остались без копья. На жратву не хватало! Перед Биллом и Тони стал выбор: забросить профессиональную музыку и подыскать нормальную работу в Карлайле, как планировали их товарищи по группе, или свалить назад в Астон, пожить немного с родителями и спасать карьеру. Выбрали Астон, и так они оказались на пороге моего дома.
Хоть убей, не помню, что я сказал Тони возле дома в тот вечер, но он передумал и решил дать мне шанс. Наверняка, повелся на мой аппарат. А может, понял, что мы уже пять лет как окончили школу и за это время оба повзрослели? Ну, может я и не слишком повзрослел, но, по крайней мере, знал, что не хочу вернуться ни в тюрьму, ни на завод. Думаю, Тони чувствовал то же самое, после неприятностей с наркотиками и происшествия с прессом. И, несмотря на то, что его родители были обеспеченными людьми — у них был собственный магазинчик на углу Парк Лэйн — Тони покинул школу на Бирчфилд Роуд с призрачными перспективами на будущее. Как и я.
Без музыки нам — капут!
Да и Билл подписался за меня. Милейший парень, этот Билл. Фантастический барабанщик, в чем я вскоре убедился, но также рассудительный и уравновешенный человек. Достаточно посмотреть на его одежду. В плане моды он был противоположностью, анти-Гизером. Кто-то со стороны мог подумать, что этот тип проживает в картонной коробке на обочине трассы М6. И за все годы нашего знакомства он абсолютно не изменился. Несколько лет спустя я впервые летел на «Конкорде» с Биллом. Он опаздывал, а я сидел в салоне самолета и ломал голову, где его, на хер, носит. В конце концов, является в отстойном плаще и двумя пакетами из «Tesco». [17], наполненными банками с сидром.
Смотрю на него и говорю:
— Но ты же знаешь, Билл, на борту «Конкорда» подают бесплатные напитки! Не нужно таскать за собой сидр из «Tesco»!
А он мне:
— А, не хочу их напрягать!
В этом весь Билл Уорд.
После того, как Тони немного смягчился, мы влезли в фургон и просидели там до утра. Курили, рассказывали истории о тюрьме и Карлайле, облавах на наркоманов и обрезанных пальцах, учителе мистере Джонсе, забое коров пневмопистолетом и последних блюзовых пластинках. А затем начали строить наполеоновские планы.
— Прежде всего — говорит Тони — нам нужен басист и название.
— Басистов не знаю, — отвечаю я — но знаю одного малого по имени Гизер, который играет на ритм-гитаре.
Тони и Билл переглядываются, потом смотрят на меня.
— Гизер Батлер? — спрашивают в один голос.
— Да!
— Это псих! — говорит Билл. — Когда я его видел в последний раз, он куролесил в «Midnight City».
— Это потому, что Гизер возомнил себя рок-звездой — сказал я. — Но это и к лучшему. И он не ест мяса, значит, гастроли нам обойдутся дешевле. А еще он — квалифицированный бухгалтер.
— Оззи прав — кивает Тони. — Гизер — славный малый.
— Загляну к нему завтра и узнаю, не окажет ли он нам честь — говорю я. — Ему понадобится какое-то время, чтобы научиться играть на басу, но разве это сложно, а? Четыре долбаных струны и всего-то делов.
— А что с названием? — спрашивает Тони.
Смотрим друг на друга.
— Берем пару дней на размышления — предлагаю я. — Не знаю как у вас, а у меня есть укромное местечко, где я ищу вдохновения в трудную минуту. Оно меня никогда не подводило.
Спустя два дня объявляю:
— Есть!
— Ты имеешь в виду ту левую телку, которую чпокнул вчера ночью! — шутит Гизер. — Ну и как? Твоя морковка не позеленела?
Тони и Билл ржут над тарелками с яйцами с картошкой. Сидим в какой-то тошниловке в Астоне. Пока у нас всё пучком.
— Очень смешно, Гизер — махнул я вилкой с кусочком яйца. — Я имею в виду название группы.
Ржанье стихло.
— Валяй! — подбадривает меня Тони.
— Так вот. Сижу это я вчера на толчке и…
— Это твое укромное место, да? — у Билла изо рта летят пережеванные кусочки яйца и кетчуп «Heinz».
— Бля, а ты думал где? В висячих садах долбаного Вавилона? Ну, значит, сижу я на горшке, потихоньку запускаю крота в санфаянс…
Гизер застонал.
— …и смотрю на полку прямо перед собой. Мама поставила там жестяную банку с тальком, понимаете, о чем я? Любит она подобные вещи. Захожу в тубзик после того, как она приняла ванну, а там все сияет как в пещере Санта-Клауса. Во всяком случае, это дешевый говённый тальк, такой в банке в черно-белый горошек.
— «Polka Tulk» [18]— говорит Тони.
— Вот именно! «Polka Tulk»! — я смотрю то на одного, то на другого и скалю зубы. — Ну как, зашибись?
— Не догоняю — откликается Билл с набитым ртом. — Что общего у нашей группы со старыми вонючими подмышками твоей мамы?
— «Polka Tulk Blues Band» — провозглашаю я. — Так будем называться! За столом стало так тихо, что можно было услышать как выходит пар из четырех чашек чая.
— У кого-нибудь есть идеи получше? — спросил Тони.
Тишина.
— Тогда решено! — сказал он. — Мы называемся «Polka Tulk Blues Band», в честь вонючих немытых подмышек Оззиной мамы.
— Эй! — говорю я. — Ты завязывай! Никто не будет прикалываться над старыми вонючими подмышками моей мамы!
Билл снова лопается от смеха, изо рта вновь летят кусочки яйца и капли соуса.
— Вы оба — животные! — говорит Гизер.
Мы должны были выбрать не только название группы, а так же обсудить вопрос предполагаемого расширения состава. Окончательно пришли к выводу, что вещи, которые мы хотим исполнять — т. е. грязный тяжелый блюз южных штатов [19] — лучше играть с б ольшим числом инструментов, а потому было бы идеально подпрячь в это дело саксофониста и музыканта, играющего на слайд-гитаре, для обогащения интерпретации. У Тони был на примете саксофонист Алан Кларк, а мой школьный кореш, Джимми Филипс, умел играть на слайд-гитаре.
Скажу вам правду, мы хотели скопировать состав «Fleetwood Mac», потому что их второй альбом «Mr.Wonderful» поразил нас. Тони был под впечатлением от их гитариста Питера Грина. Как и Клэптон, Грин поигрывал немного с «John Mayall The Bluesbreakers», а теперь сам стал идолом рока. Казалось, чтобы сделать карьеру, гитарист должен поиграть в популярной группе, уйти из нее и собрать собственный коллектив. К счастью для нас, Тони выпал из обоймы из-за травмы руки, прежде чем его захомутала» какая-нибудь известная группа.
18
«Polka Tulk» — марка дешёвого талька, производное от «Polka Dot» — «узор в горошек, точки».