— Чего?
— UUURRRFFF!
— Отвали, Оззи!
— UUURRRFFF!
— Ты хоть немного подумай, бля! Название простое, мощное, без глупостей, только пять букв: EARTH.
— Билл, дружище, искренне советую тебе, пойди к врачу. Ты опять срыгнул. UUURRRFFF.
— Оззи, прекрати — нервничает Тони. — Это уже лучше, чем сраная «Polka Tulk».
— Согласен — добавляет Гизер.
На том и порешили.
Официально в группе не было лидера, а неофициально мы все знали, что им был Тони. Он был самым старшим, самым высоким, дрался лучше нас, лучше всех выглядел, у него был опыт, и, что самое главное, талант. В довершение, Тони начал вживаться в роль. Купил себе черную замшевую ковбойскую куртку с бахромой, на которую велись тёлочки. Мы осознавали, что место Тони — на вершине, рядом с такими знаменитостями как Клэптон и Хендрикс. Понемногу он мог вырасти до их уровня. Он был нашим билетом в светлое будущее. Может именно поэтому я так робел в его присутствии, хотя мы были друзьями. А может, потому что он был замкнутым в себе человеком? Никогда не знаешь, что творится в голове у Тони. Иными словами, он — моя полная противоположность. Всегда видно, что плавает в холодце, наполнявшем мою тупую башку.
Я не робел в присутствии Гизера, а ведь он закончил хорошую школу и много знал. Что касается Билла, он всегда был объектом насмешек. Мы любили над ним прикалываться. Когда он напивался в хлам, мы оставляли его спать на лавке в парке, предварительно прикрыв газетой. И ржали над этим, как будто смешнее на Земле ничего не было. Такой милый парень. Просто нарывался на приколы.
А я? Продолжал клоунаду, был психом и болтуном, который не отступит ни перед чем. Меня всегда выталкивали в тот момент, когда нужно было сделать что-то не совсем приятное. Например, если заблудились, спросить как проехать к месту выступления. Однажды в Борнмуте, видим через дорогу идет парень с ковром под мышкой. Все кричат: «Давай, Оззи! Спроси его, спроси!» Ну, я открываю окно и кричу: «Алё, мистер! Не подскажете как проехать на трассу М1?» Тот оборачивается и говорит: «Нет! Отвали, козел!» В другой раз мы были в Лондоне, я кричу: — Извини, шеф, как отсюда добраться до клуба «Marquee»? А он мне: «Шеф? Вождь? Я что похож на долбанного индейца?»
Просто отпад. Ржу нимагу. И этим мы выделялись: чувством юмора. Благодаря этому все шло гладко, по крайней мере, на первых порах. Если нет чувства юмора и вы играете в группе, у вас есть шанс закончить как грёбаный «Emerson Lake and Palmer»: альбомом из восьми пластинок, чтобы каждый мог закатить свое соло часика эдак на три. Да кто хотел слушать такое дерьмо?
Если бы не родители Тони, не уверен, что мы бы не померли от голода в 1968 году. Были на такой мели, что ходили посреди ночи красть овощи в огородах, чтобы кинуть что-то на зуб. Когда мы с Биллом нашли десять пенсов, мы радовались, бля, как будто сорвали джек-пот в лотерее. Не знали что купить: четыре упаковки чипсов или десять сигарет и коробок спичек. В конце концов, выбрали сигареты.
Родители Тони были нашим спасательным кругом. Подкармливали нас бутербродами из магазина, консервированной фасолью в жестяных банках, иногда пачкой «Player's No.6», случалось — деньгами на бензин из кассы. А ведь буржуями не были: они держали магазинчик в Астоне, а не гламурный «Harrods» [21]. Мне нравилась Сильвия — мама Тони, она была замечательной леди; я её обожал. Отец Тони тоже был ничего. Скупал и ремонтировал старые развалюхи, благодаря этому у нас всегда было средство передвижения, какой-нибудь фургончик нам был нужен постоянно, концертов мы не бросали. Даже если платили несколько фунтов на четверых за двухчасовое выступление — минус издержки. Мы считали каждую копейку. Даже Гизер к тому времени бросил дневную работу. Группа была нашим последним шансом, иначе нас ждали заводские ворота. Мы должны были пахать, выбора не было.
Мы были жутко целеустремленными. Самой безумной затеей — автором был Тони, как я думаю — было ожидание, когда в город приедет известная группа. Мы грузили аппаратуру в фургон и караулили их возле концертной площадки. А вдруг группа не приедет? Шансы были нулевые, но если бы это случилось, мы бы выступили перед тысячами фанатов, даже если бы нас забросали бутылками в отместку за то, что мы не та группа, на которую ушел их заработок за несколько дней.
И знаете что? Нам повезло!
Один раз.
Известная группа называлась «Jethro Tull». Уж не припомню, где должны были играть — в Бирмингеме, а может в Стаффорде, а может где-то еще — во всяком случае, они не приехали. А мы сидим в голубом «Коммере», готовы к бою.
Тони пошел на переговоры с администратором зала.
— Группа еще не приехала? — спрашивает Тони десять минут спустя после предполагаемого начала концерта.
— И ты туда же, сынок? — звучит нервный ответ. Очевидно, у администратора денек не задался. — Еще не приехали, не знаю почему, я ничего не знаю, во всяком случае, их здесь нет! Да, звонили в гостиницу. Пять раз. Приходи завтра, оформим возврат билетов.
— Меня не нужен возврат — говорит Тони. — Я хотел сказать, что я с группой проезжал мимо, а тут такое дело, раз звезды не явились, мы готовы подменить их на сцене.
— Кого? Их?
— Да.
— «Jethro Tull»?
— Да.
— Как вы называетесь, сынок?
— EARTH.
— ERS?
— EARTH!
— ERF?
— Как наша планета [22].
— Ага. Наслышан, безумный вокал, блюзовые каверы. Я прав?
— Да. Плюс пару собственных вещей.
— Где аппаратура?
— Рядом, в фургоне.
— Вы что, пионеры что ли?
— То есть?
— Хорошо подготовились!?
— А… это да!
— Итак, через пятнадцать минут вы должны быть на сцене. Плачу десять фунтов. Смотрите, чтоб вас бутылками не забросали. Толпа недовольна.
Как только сторговались, Тони выбежал на улицу, улыбка от уха до уха, большие пальцы вверх.
— Через пятнадцать минут на сцене! — кричал он. — Пятнадцать!
Помню этот нереальный выброс адреналина. Эмоции переполняли меня, я позабыл о страхе. А сам концерт произвел фурор. Сперва люди еще ворчали, а я должен был уклоняться от летящих снарядов, но, в конце концов, так вжарили, что ого-го!
Попутно приключилась забавная вещь. Иэн Андерсон, главный вокалист «Jethro Tull», (знаменит тем, что играл на флейте с вытаращенными глазами и на одной ноге, как придворный шут) появился в зале посреди нашего выступления. Их автобус поломался где-то на трассе М6, или что-то в этом роде, и у них не было возможности связаться с организаторами концерта. Я так думаю, Иэн Андерсон добрался сюда автостопом, чтобы лично извиниться перед ними. Ну, я верещу себе в микрофон, вижу — на галерке стоит Андерсон, покачивается, ведет себя так, будто ему нравится наша музыка. Эмоции зашкаливали!
Мы сошли со сцены возбужденными. Администратор зала не находил себе места от счастья. Наверное, сам Андерсон был нам благодарен. После этого случая, название нашей группы знал каждый организатор концертов, даже если не мог его произнести.
В течение следующих недель мы набирали темп. Концертов становилось все больше, на сцене мы выглядели более сыгранными, вокруг нас начали крутиться местные менеджеры. Особенно нами интересовался Джимми Симпсон, бывший трубач из «Locomotive», довольно известной группы из Бирмингема. Когда он завязал с концертами, основал продюсерский центр «Big Bear». Такую кличку ему дал Джон Пил [23], из-за крепкого телосложения, постоянно заросший, с красной мордой, Симпсон шастал по Бирмингему как большой прирученный медведь-гризли. Джимми открыл ночной клуб над пабом «Корона» на Стейшн стрит и назвал его «Henry's Blues House». Мы любили там зависать. Одним из первых выступлений, которые я там увидел, был джем-сэйшн Роберта Планта и Джона Бонэма, незадолго до их скандинавского турне. Аж мурашки по коже пробирали. Под конец 1968 года Джим пригласил нас выступить вместе с «Ten Years After», в то время известной блюзовой группой. Элвин Ли, вокалист и гитарист группы стал позже нашим близким другом. Какой же это был вечер! Отправная точка для «Earth», так же как та замена «Jethro Tull». Несколько дней спустя, за пивом Джим сказал мне и Биллу, что подумывает о том, чтобы стать нашим менеджером. Его фирма «Big Bear» держала под крылышком «Locomotive», и еще две местные группы «Bakerloo Blues Line» и «Tea and Symphony». Для нас это был бы прорыв. Поддержка Джима означала тяжелый труд, но с другой стороны появлялся реальный шанс зарабатывать музыкой и отказаться, наконец, от подачек родителей Тони. Мы могли бы поехать в Лондон на концерт в «Marquee» или отправиться в тур по Европе. Ничто нас ограничивало. Мы с трудом дождались утра, чтобы рассказать об этом Тони. Для репетиций сняли зал в Сикс Вэйз. Наконец, появляется Тони, а мы ему со старта:
21
«Harrods of Knightsbridge» — самый известный универмаг Лондона, считается одним из самых больших и фешенебельных универмагов мира.