А что до пионеров — это обычные подростки, продукт своей эпохи. Вспоминаю себя прошлого, смотрю на окружающих подростков — разницы практически нет. Разве что пока у нынешней пионерии нет такого цинизма, как у нас в самом конце восьмидесятых и «тлетворное влияние запада» ещё не всецело переформатировало сознание. Но пройдет всего несколько лет, появятся первые видеосалоны, жвачка со вкладышами, яркий и броский ширпотреб на прилавках коммерческих магазинов — и битва за умы молодежи будет проиграна окончательно. Ещё вчера мечтавшие стать космонавтами, учителями и врачами — обретут иных кумиров, и образцами для подражания станут бандиты и проститутки. Огромное спасибо перестроечному кинематографу, кстати, в котором после отмены цензуры — не шедевры стали снимать, а откровенную чернуху в угоду конъюктуре, дабы пипл хавал и кассовые сборы были.
А сейчас пионер — обычный подросток вопреки официальной пропаганде, которая лепит из него «всем ребятам пример». В голове превалирует желание запустить руку за пазуху понравившейся однокласснице, а не вот это всё, что приписывает ему «Пионерская правда». Лозунги и клише идеологии надолго в сознание подростка не задерживаются, по примеру передовиц из советских газет, зачитываемых на политинформации перед всем классом. Существует такая практика, пока не сталкивался по причине освобождения от занятий, но помню из прошлой жизни. В определённый день, отведенный для политинформации — следовало придти в школу на полчаса раньше, чтоб выслушать навевающую скуку лекцию. Заключавшуюся в том, что назначенный политинформатором ученик — или зачитывал выдержки из газетных статей, или (что реже) — пересказывал своему классу.
Я запомнил всё это благодаря тому, что сам был однажды назначен политинформатором за какой-то проступок, учительница решила на свою голову, что начитанный, хоть и хулиганистый ученик — сможет оживить скучнейшее мероприятие, по крайней мере, не будет стоять у доски и мямлить. С выступлениями перед аудиторией у меня никогда проблем не было. И на этот раз подошел со всей ответственностью к порученному заданию — выбрал темой доклада не сходившую со страниц газет историю о простой американской школьнице Саманте Смит. О её триумфальной известности на двух континентах и трагической гибели в результате авиакатастрофы.
Эта история меня привлекла ещё и тем, что готовиться не понадобилось — изо всех утюгов о ней вещали, не говоря про печатные издания. Так что лекцию я начал в полной уверенности, что вниманием аудитории завладею и сумею удержать. Каково же было мое разочарование, когда жестокие дети, поначалу с интересом прислушавшиеся к моей речи, выгодно отличавшейся от скучного и монотонного бубнежа дежурных политинформаторов, услышав имя Саманты — скривились, разочаровано загудели (негромко, чтоб не вызвать неудовольствие учительницы) и вернулись к своим делам.
Никакая лекция не может помешать пионерам резаться в морской бой, шепотом обсуждать недавно просмотренный фильм, в общем — убивать время, пропуская мимо ушей неинтересную им информацию. Учительница, убедившись что всё в порядке, лектор работает, школьники делают вид что слушают — погрузилась в чтение книжки, замаскированной классным журналом.
Я же это воспринял как вызов лично мне и умению увлечь внимание аудитории. Так как по развитию ушел совсем недалеко от собравшихся, не придумал ничего лучше, как передразнить имя героини доклада, Саманты. Произнеся фразу: «И тогда собака Смит написала письмо генеральному секретарю Советского Союза!» — с удовлетворением заметил вспыхнувший интерес в глазах одноклассников. А поощрительная и благожелательная улыбка со стороны объекта моих симпатий и загоревшееся в её глазах любопытство — погубило меня окончательно.
В своей короткой и имевшей оглушительный успех лекции я смешал воедино всё — реальную жизнь Саманты Смит, элементы школьного фольклора и сюжеты любимых кинофильмов, не брезгуя и обсценной лексикой, не в безвоздушном пространстве рос, бэкграунд уже был богатый. Это стихотворения классиков, заданные в обязательном порядке выучить — тяжело и скучно запоминать, устное народное творчество, выражавшееся в переделке басен и известных литературных произведений с использованием мата — само собой в памяти запечатлевалось. Вот я и вывалил на благодарную публику свой поток сознания, наслаждаясь вниманием благодарных слушателей.