Влюбленная в дьявола
Что за бледный и красивый рыцарьПроскакал на вороном коне,И какая сказочная птицаКружилась над ним в вышине?
И какой печальный взгляд он бросилНа мое цветное окно,И зачем мне сделался несносенМир родной и знакомый давно?
И зачем мой старший брат в испугеПри дрожащем мерцаньи свечиВынимал из погребов кольчугиИ натачивал копья и мечи?
И зачем сегодня в капеллеВсе сходились, читали псалмы,И монахи угрюмые пелиЗаклинанья против мрака и тьмы?
И спускался сумрачный астрологС заклинательной башни в дом,И зачем был так странно дологЕго спор с моим старым отцом?
Я не знаю, ничего не знаю,Я еще так молода,Но я все же плачу и рыдаю,И мечтаю всегда.
Мечты
За покинутым, бедным жилищем,Где чернеют остатки забора,Старый ворон с оборванным нищимО восторгах вели разговоры.
Старый ворон в тревоге всегдашнейГоворил, трепеща от волненья,Что ему на развалинах башниНебывалые снились виденья.
Что в полете воздушном и смеломОн не помнил тоски их жилищаИ был лебедем нежным и белым,Принцем был отвратительный нищий.
Нищий плакал бессильно и глухо,Ночь тяжелая с неба спустилась,Проходившая мимо старухаУчащенно и робко крестилась.
Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взглядИ руки особенно тонки, колени обняв.Послушай: далёко, далёко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,И шкуру его украшает волшебный узор,С которым равняться осмелится только луна,Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,И бег его плавен, как радостный птичий полет.Я знаю, что много чудесного видит земля,Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных странПро чёрную деву, про страсть молодого вождя,Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере ЧадИзысканный бродит жираф.
Гиена
Над тростником медлительного Нила,Где носятся лишь бабочки да птицы,Скрывается забытая могилаПреступной, но пленительной царицы.
Ночная мгла несет свои обманы,Встает луна, как грешная сирена,Бегут белесоватые туманы,И из пещеры крадется гиена.
Её стенанья яростны и грубы,Её глаза зловещи и унылы,И страшны угрожающие зубыНа розоватом мраморе могилы.
«Смотри, луна, влюблённая в безумных,Смотрите, звезды, стройные виденья,И темный Нил, владыка вод бесшумных,И бабочки, и птицы, и растенья.
Смотрите все, как шерсть моя дыбится,Как блещут взоры злыми огоньками,Не правда ль, я такая же царица,Как та, что спит под этими камнями?
В ней билось сердце, полное изменой,Носили смерть изогнутые брови,Она была такою же гиеной,Она, как я, любила запах крови».
По деревням собаки воют в страхе,В домах рыдают маленькие дети,И хмурые хватаются феллахиЗа длинные безжалостные плети.
Отказ
Царица – иль, может быть, только печальный ребенок,Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем,И стан ее, стройный и гибкий, казался так тонок,Он тайно стремился навстречу серебряным взорам.
Сбегающий сумрак. Какая-то крикнула птица,И вот перед ней замелькали на влаге дельфины.Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюбленного принца,Они предлагали свои глянцевитые спины.
Но голос хрустальный казался особенно звонок,Когда он упрямо сказал роковое: «Не надо»…Царица, иль, может быть, только капризный ребенок,Усталый ребенок с бессильною мукою взгляда.
Самоубийство
Улыбнулась и вздохнула,Догадавшись о покое,И последний раз взглянулаНа ковры и на обои.
Красный шарик уронилаНа вино в узорный кубокИ капризно помочилаВ нем кораллы нежных губок.
~ 8 ~