— Мне стоит остановиться, — сказал я.
— Тебе нужна передышка?
— Нет, я в порядке.
— Тогда почему тебе нужно останавливаться?
— Не знаю. Думаю, это всё, что я хотел рассказать. Я и так долго говорил.
— Могу я задать тебе вопрос, Зак? — спросил Рафаэль.
Я взглянул на него. Адам хотел что-то сказать, но Рафаэль не дал ему, продолжив:
— Этот рисунок?.. — Им завладела какая-то мысль, и он пытался вытолкнуть ее наружу. — Этот рисунок имеет какое-нибудь отношение к твоей истории? — Он указал на лист, который я засунул под стул. Не знаю, заметил ли его Адам. Наверное, да. Он всё замечает.
— Давай взглянем на него, — предложил он.
Я вытащил рисунок и положил его в середину круга.
Воцарилось долгое молчание. Группа изучала его, хотя в нем не было ничего такого, что можно было бы изучать.
— Красивый, — сказала Лиззи. — Я не знала, что ты художник.
— Я не художник.
— Художник, — возразила Шейла. — Самый настоящий художник.
Я посмотрел на рисунок, пытаясь увидеть то, что видят остальные.
— Хочешь рассказать нам о нем?
Я пожал плечами, подняв на Адама глаза.
— Всё в нем, — ответил я.
— Что, «всё»?
— Вся моя жизнь.
Я прекрасно понимал, что Адам говорит мне своими глазами. Я знал, что внутри меня есть слова, но их так тяжело было вытащить наружу.
— Это я, лежащий на обочине дороги. Рядом со мной мертвая собака. Я как эта мертвая собака. А дорога просто куда-то ведет. Все дороги куда-то ведут, они бесконечны, я же никуда не иду. Я мертв, как эта собака.
— Почему собака?
— Я люблю собак. У меня была одна. Я рассказывал о ней? Не помню.
Все отрицательно покачали головами.
— Мою собаку звали Лилли. Она спала со мной. Я говорил с ней и, казалось, что она меня понимает. Она умерла, когда мне было около пяти. Я нашел ее во дворе. Она не дышала. Мой отец был пьян. «Собаки умирают», — сказал он мне и пошел пить дальше. Я закопал собаку на заднем дворе.
— Сам? — У Адама было странное выражение лица. Он выглядел печальным. Словно сказанное мной расстроило его.
Я кивнул.
Он кивнул в ответ.
— Может быть, я думал о Лилли. Не знаю. По правде говоря, я ни о чем не думал. Я просто рисовал. Мне приснился сон, и я не мог снова заснуть, поэтому встал и нарисовал этот… этот…
— Автопортрет, — закончил за меня Рафаэль.
— Да, наверное, ты прав.
— Почему пустыня? — Адам всегда задает много вопросов, касающихся наших картин. Он это любит.
— Это место, в котором я живу. Я живу в пустыне. Всегда в ней жил.
— Тебе нравится пустыня?
— В ней тихо. И она не бесплодна. Все думают, что в пустыне ничего нет. Думают, что это лишенное воды, мертвое место, но это не так. На самом деле она как лес. Нет, в ней нет деревьев, но в ней много чего растет. Она изумительная. Правда. Пустыня потрясающая. Если вы проведете в ней какое-то время, то узнаете, какая она замечательная. Однажды я ходил в пустыню с отцом, он знал названия всех растущих там растений. Это был самый лучший день в моей жизни.
— Значит, — сказал Адам, — ты — мертвый — с мертвой собакой лежишь в сердце пустыни, где растет множество растений. Здесь есть смерть и есть жизнь.
— Наверное.
— Как думаешь, сможешь связать этот рисунок со своей историей?
— Думаю, да. — Мне на ум пришли разные вещи. — Может быть, я всегда чувствовал себя так в своей семье. Как будто я уже мертв. Как будто я — всего лишь тело на обочине дороги. Вот кем я был. Вот что я чувствовал.
— Но ты не мертв, Зак. — Голос Рафаэля был тихим, но твердым.
Я уставился в пол.
— Мне кажется, что мертв. Почти все время.
— Я вижу тебя, Зак. — Любимое выражение Адама.
— Я тоже тебя вижу, — ответил я, насмешливо взглянув на него.
Он улыбнулся, покачав головой.
— Когда ты в последний раз ощущал себя живым? По-настоящему живым?
Как только Адам задал этот вопрос, я уже знал ответ на него. Только я ему не ответил. Я не хотел говорить этого в группе. Не хотел говорить никому. Мои губы дрожали, и я не мог унять их дрожь. Соленые капли побежали по моим щекам, и взгляд затуманился. Я с силой сжал кулаки, собираясь. Сначала перестали дрожать губы, потом остановились слезы. Я сделал глубокий вдох и разжал кулаки. Снова опустил взгляд в пол. Слова сами срывались с моих губ, я ощущал их — слова, которые не хотел произносить: