— Да.
— Могу я задать тебе вопрос? — Он не стал ждать утвердительного ответа. — Ты веришь в то, что снова увидишься с Рафаэлем?
— Да. Наверное, верю. Надеюсь на это. Мне бы этого хотелось.
— И что тебя может остановить?
— Наверное, ничего.
— Наверное? Ты не знаешь, как связаться с ним?
— Конечно, знаю. Я могу связаться с ним, если захочу.
— А ты хочешь?
— Да.
— Хорошо. Ты веришь в то, что еще увидишься со своим отцом?
Я не мог ответить на этот вопрос. Я не знал, как ответить на него.
Адам внимательно смотрел на меня.
— Ты избегаешь вопросов о своей семье.
— Да, думаю, что да.
— Да, я тоже так думаю. Могу я тебя кое о чем спросить, Зак? Могу я быть по-настоящему честен с тобой?
— Да, ты можешь быть честен.
— Как долго ты будешь оттягивать тот момент, когда придется наконец принять то, что привело тебя сюда?
— Я пытаюсь.
— Твой рисунок — отличная работа. И ты отлично поработал над собой в отношении Рафаэля.
— Что это еще за «отлично поработал в отношении Рафаэля»? Рафаэль мой друг.
Адам внимательно взглянул на меня.
— Ты позволил себе полюбить его. Для человека, который не хочет ничего чувствовать, ты отлично поработал над собой.
— Да, наверное, — согласился я. — Но я не попрощался с ним.
— Я знаю. Можешь мне сказать, почему?
— У тебя нет на этот счет теории?
— Моя теория тут не имеет значения.
— Мне было слишком больно… прощаться.
— Почему?
— Потому что.
— Потому что, что?
— Потому что…
— Ты сделаешь кое-что для меня, Зак?
— Конечно.
— Повторяй за мной. Я.
— Я.
— Люблю.
— Люблю.
— Рафаэля.
— Рафаэля.
— Я люблю Рафаэля.
— Я люблю Рафаэля.
Адам кивнул и посмотрел мне прямо в глаза.
— Тебе ведь тяжело даются эти слова?
— Да, тяжело.
— Даже несмотря на то, что это правда — она дается тебе тяжело.
— Да.
— Это нормально, Зак — любить.
— Я сам не нормален, Адам.
— Я понимаю. Но, мне кажется, что ты борешься… — Он замолчал, подбирая правильное слово или пытаясь сформулировать свою мысль. — Ты борешься с собой, Зак. Постоянно борешься. И тебя это убивает, потому что ты борешься с лучшей частью себя.
— Я… — Я даже не знал, что на это сказать. Я снова уставился в пол. Опять за свое, как всегда.
— Ты веришь в то, что Рафаэль любит тебя? Думаешь, это правда?
— Он так сказал. Но что его слова значат?
— Может быть, они значат, что ты ему не безразличен? Может быть, ему важно, что с тобой будет дальше?
— Да. Наверное, это так.
— Наверное? Давай так. Рафаэль любит тебя. Почему? Почему он любит тебя? У него какие-то скрытые мотивы? Какие-то эгоистичные или нездоровые намерения в отношении тебя? Он извращенец?
— Ты так думаешь?
— Нет, я так не думаю. Я хочу знать, что думаешь ты, Зак. Почему Рафаэль любит тебя? Твоя теория?
— Потому что я напоминаю ему о сыне. Потому что он мог бы быть мне отцом. А он всегда хотел этого — быть отцом.
— Да. Думаю, что так оно и есть. Но ты думаешь, он любит тебя только поэтому?
— Я не знаю.
— Это возможно, что Рафаэль видит тебя?
— Да. Возможно.
— Знаешь, что я предполагаю? Я предполагаю, что Рафаэль оставил тебе свой дневник, потому что надеялся, что ты найдешь в нем то, что поможет тебе. — Лицо Адама изменилось. Видимо, ему пришла на ум какая-то мысль. — Дорога на твоем рисунке — она куда-то ведет. Ты не знаешь, куда. Я не знаю, куда. Никто не знает, Зак. И дневник Рафаэля — это его карта, его дорога. Понимаешь, что я хочу этим сказать?
— Думаю, да.
— Та дорога, на которой ты лежишь рядом со своей мертвой собакой Лилли — это она привела тебя сюда, Зак. И когда ты уйдешь отсюда, она поведет тебя куда-то дальше. Ты должен встать, Зак. Ты не умер. Тебя ждет дорога.
Глава 14
Последняя буря
— Продолжай дышать, Зак, у тебя все отлично получается, — настойчиво, но с мягкостью в голосе сказала Сюзан.
Я сосредоточенно делал полные вдохи, мысленно проводя воздух через все свое тело — от пят до макушки, а потом выдыхая. Не слишком быстро и не слишком медленно. Ровно. Мои руки и ладони занемели, но на дыхательной гимнастике со мной всегда такое творится — разные части тела начинает покалывать, после чего они немеют, в то время как другие — тяжелеют. Закрыв глаза, я не думал ни о чем, кроме дыхания. Я даже забывал о присутствии Сюзан. Во время наших сеансов она заговаривала, только если чувствовала, что меня нужно подбодрить.