Я пытался вспомнить, какие же счастливые моменты были в моей жизни, и мне разное пришло на ум. Я подумал о друзьях, с которыми напивался в стельку, и о том, что считал, будто хорошо провожу с ними время. Наверное, не так уж это было и хорошо. Я мысленно видел перед собой их лица, их имена пробегали по сознанию, в котором царил бардак, и дно которого всё еще усеивали бумажные клочки. Антонио, Глория, Томми, Митци, Альберт. Может быть, я их любил. Наверное, да — просто как-то по-своему. На самом деле я ничего не знаю о любви и о том, как принимать ее и отдавать.
Но я вдруг понял, что ни они не делали меня счастливым, ни я их. Все что мы делали — упивались и укуривались до бессознательного состояния. Счастье тут и рядом не стояло. Раньше я никогда не задумывался о том, что счастливых мгновений в моей жизни было не так уж и много. Я попробовал их перечислить, и вот что у меня получилось:
Мое семнадцатилетие, когда мы с отцом ходили в пустыню.
Первый раз, когда мистер Гарсия сыграл мне на трубе.
Ночь, когда Рафаэль спел мне «Летний день».
День, когда я рассказал Адаму свою историю.
Четыре счастливых момента в моей жизни. Четыре. Но мне только восемнадцать, так что может это ничего.
Но «ничего» — это еще не хорошо. Я знаю это.
Я посмотрел на то, что успел написать на доске Адам. Ни у кого из группы список не был длинным. Но у всех что-то было. Все знали, что такое счастье. Даже печальные и потрепанные жизнью люди знают, что такое счастье. Адам посмотрел на то, что вышло, и слегка улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он. — Давайте перейдем к числам.
Ох уж этот Адам. Страсть как обожает что-то подсчитывать и высчитывать.
— По шкале счастья от одного до десяти — насколько вы счастливы? Десятка — очень счастливы, единица — ну, не очень счастливы. — Он взглянул на Эмита.
— Дай подумать… я бы сказал — четверка.
Адам написал цифру четыре возле его имени.
— Лиззи?
— Семерка.
— Семерка? Отличная работа. Келли?
— Смотря в какой день.
— Логично. И что ты можешь сказать о сегодняшнем дне?
— Шестерка.
— Шестерка — это хороший день для тебя?
— Шестерка — превосходный день для меня.
Адам кивнул и написал цифру шесть возле ее имени.
— Мэгги?
— Четверка.
— Четверка? Ты работаешь над этим?
Она передернула плечами.
— Анни?
— Точно пятерка.
— Пятерка? Хорошо.
— Зак?
— Я не уверен. Думаю, мне становится лучше.
Адам молча ждал.
— Шестерка. Да, шестерка.
Возле моего имени появилась цифра шесть.
— Вы это заметили? — спросил Адам с насмешкой в голосе. — Нет ни восьмерки, ни девятки, ни десятки.
— Приятель, мы же находимся тут. Чего ты еще ожидал? — спросил Эмит.
— Да, вы тут, — согласился Адам, что вызвало у нас у всех смех. Затем написал на доске: ЧТО МНЕ НУЖНО ДЛЯ СЧАСТЬЯ?
— Хороший вопрос, — заметила Лиззи.
— Я пришел сюда не для того, чтобы стать счастливым, — проворчал Эмит. — Я пришел сюда, чтобы избавиться от зависимости.
— Если бы ты был счастлив, у тебя была бы такая зависимость?
— Не знаю.
— А я предполагаю, что знаешь.
— Никто не счастлив.
Все посмотрели на Келли.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Адам.
— То что и сказала. Никто не счастлив. Почему мы должны отличаться ото всех?
— Значит, счастье невозможно?
— Невозможно. Во всяком случае, для меня.
— Ты уверена?
— Мне плевать на счастье.
Адам задумался.
— Есть тут кто-нибудь еще, кому плевать на счастье?
Я покрутил этот вопрос у себя в голове. «Мне не плевать», — сказал я. Сказал про себя. И еще мне хотелось добавить: «Раньше у меня была по шкале счастья единица. Теперь шестерка. Мне уже лучше».
Я подумал о Рафаэле. Какую бы цифру он назвал? Я представил, как он говорит: «Девятка. У меня девятка по шкале счастья». Затем представил, как он обращается к Келли: «Это неправда — то, что ты говоришь о счастье. Счастье — самая важная вещь на свете». И почему я вижу Рафаэля, говорящего с группой? Все-таки тяжело меняться.
Я решил пройтись, и ноги принесли меня к дереву Рафэля. Дереву, которому он дал имя Зак. Я внимательно рассмотрел его. Погнутое и жутко скрюченное. Но очень красивое. Мне пришла в голову мысль, и я вернулся в кабинку за альбомом. Все утро я провел перед деревом, рисуя и рисуя, пока не закончил картину.
Я пошлю ее Рафаэлю.
Я лег на землю и посмотрел в небо. Я был счастлив, сам не знаю, почему. Но в то же время мне было страшно. Может, меня страшило счастье? Или может, мне было страшно, потому что я не знал, куда идти после того, как уйду отсюда? Куда мне идти? Домой? Одному? Я не знал, как жить одному.