Он все продумал.
Все хорошо.
У меня с собой все нужные бумаги. Название гостиницы. Адрес. Брошюра. Номер телефона. Имя директора.
Все хорошо.
Паника вернулась, когда я сошел с самолета. Я не мог дышать. Мысли бешено метались в голове, и мне это было ненавистно. Я принял неправильное решение. Мне не нужно было оставлять то место — мое время еще не пришло. Я ошибался, считая, что готов жить в мире нормальных, в мире землян. Что я буду делать? Что?
Мне нужно сесть на следующий же самолет и полететь обратно. Вернуться. Нужно позвонить Адаму и сказать, что если я не вернусь, то не справлюсь с собой.
Я не чувствовал себя в безопасности.
Я опять потерялся.
Я сидел, качаясь из стороны в сторону и пытаясь дышать. Пытаясь расслабиться. Я вспоминал Сюзан, ее голос, как она называла меня храбрым мальчиком. Я вспомнил, что у меня есть номер мобильного Адама и чуть-чуть успокоился. Если что-то пойдет не так, я могу просто позвонить ему.
Все хорошо. Со мной все хорошо.
Я медленно дошел до выдачи багажа, ощущая, как бьется мое сердце. На нем было написано слово «страх», я знаю это. Дыши, Зак, дыши.
Взяв свои сумки, я огляделся, ища человека, который должен меня встречать. В воздухе раскачивалась табличка с именем ЗАКАРИЯ.
Я увидел лицо человека, державшего эту табличку, и мои ноги сами понесли меня к нему. Я бежал и бежал, но не убегал. Я бежал вперед. Бежал к нему. Протянув руки, я крепко обхватил его, прижимая к себе. У меня было самое счастливое сердце во всей божьей вселенной.
— Рафаэль! Рафаэль! Это правда ты? Это ты?
Ощущая обнимающие меня руки, я услышал его шепот:
— Да, Зак. Это я.
Первое, что я сделал, приехав в дом Рафаэля — позвонил Адаму. Не помню всех подробностей разговора. Помню только, как он спросил меня, действительно ли мне нравится мысль, что я буду жить с Рафаэлем. И что-то было в его голосе такое…
— Думаешь, это плохая идея? — спросил я.
— Не знаю, — ответил он. Это было честное «не знаю». Я растерялся.
Позже я спросил об этом Рафаэля.
— Послушай, Зак, — сказал он, — Адам не несет ответственности за то, что случится с нами после того, как мы оставили центр. Он должен «отпустить» нас. Он это знает. Думаю, он понимал, что так или иначе, но я тебя найду. И думаю, он так же понимает и то, что сам по себе, в одиночку, ты можешь не справиться. Адам высокоморальный человек. И он знает, что в жизни нет никаких гарантий. Он знает процент вероятности срыва и знает, что тот не в нашу пользу. Может быть, наша совместная жизнь не приведет ни к чему хорошему. Поживем — увидим.
Это было полгода назад.
У меня был выбор — жить в социальной гостинице или жить с Рафаэлем. Решение должен был принять я сам.
В нашем доме есть правила. Не много, но есть.
Я должен возвращаться домой до одиннадцати, и задерживаться мне можно только с разрешения Рафаэля.
Каждый убирает сам за собой.
Никто не пьет.
Никто не курит в доме.
На заднем дворе у меня своя собственная курительная яма. Временами куря там, я думаю о Шарки. Об Эмите. О Лиззи. Иногда веду с ними воображаемые разговоры. Это моя зависимость. Я еще не решил, относится ли она к здоровому или нездоровому поведению.
Рафаэль помогает мне ясно выражать свои мысли. В разговорах. В общении. Помогает выражать мои чувства. Порой и в шутку, и всерьез Рафаэль за завтраком смотрит на меня через стол и говорит:
— Разбор.
Мы оба смеемся, а затем я говорю что-то в этом духе:
— Я Зак. Я алкоголик. Никаких кошмаров. И я сделаю все, чтобы этот день был хорошим днем.
И Рафаэль, глядя на меня, отвечает:
— Я Рафаэль. Я алкоголик. Я влюблен в собственную трезвость.
Мы улыбаемся. Мы смеемся.
Мы много чего обсуждаем. Это еще одно правило: все обсуждать. Например, школу. Мы обсудили то, что я нахожусь в затруднительном положении. Обсудили план моего поступления в университет. После обсуждения Рафаэль задал мне один простой вопрос:
— Когда ты собираешься вернуться в школу?
— Как насчет сейчас?
Я должен был сам все устроить. Я же, как говорится, сам ответственен-за-свою-жизнь. И я все еще зациклен на получении отличных оценок. Не все меняется.
Университет. Ничего себе! У меня при мысли об этом захватывает дух. И мне хочется плакать. Наверное, во мне всегда будет много слез. Рафаэль хочет знать, почему я считаю это чем-то плохим. Однажды перед уходом в школу я нашел на кухонном столе записку Рафаэля. На ней было написано: Слезы для девчонок. И эта надпись была перечеркнута. Затем было написано: Слезы для мальчишек.