- Мне обязательно что-то говорить?
- А ты не хочешь?
- Я не могу.
- Почему?
- Не могу и всё.
Я сосредоточенно пялился на пятно на ковре. Мне хотелось найти биту и автомобильное стекло. Вот чего мне хотелось.
- Я буду скучать по тебе, Зак. - Голос Рафаэля никогда еще не был таким мягким.
Почему он говорит? Это не по правилам прощания. По правилам нужно слушать прощальные пожелания других. Рафаэль нарушал правила, и мне хотелось кричать на него, и я попытался открыть рот, чтобы заговорить, но губы будто зашили.
Рафаэль улыбнулся.
- Я люблю тебя, Зак, - прошептал он. - Ты же знаешь это, правда?
Он сказал это перед всей группой, и это было неправильно, и мои губы дрожали. Я судорожно сглотнул и заставил, наконец, себя заговорить. Я хотел, чтобы мой голос был сильнее моих слабых, дрожащих губ.
- Ты не любишь. Не любишь меня.
Лицо Рафаэля осталось спокойным.
- Люблю, Зак. Я хочу, чтобы ты это знал.
Я закрыл глаза рукой и покачал головой.
Я ничего не чувствую. Ничего не чувствую.
Я знал, что скажет Адам. Он скажет: «Я вижу тебя, Зак». Но он не видит меня. Никто не видит меня. Никто в этом гребаном мире не видит меня.
2.
Я ходил на все занятия. Но не присутствовална них. Я не мог заставить себя находиться там. И это не было какой-то там уловкой. Это было нормальным. Нормальным для меня. В середине дня я настолько устал, что был не в состоянии держать глаза открытыми. Я сказал Дженни, моему дневному психотерапевту, что плохо себя чувствую. Она внимательно вгляделась в мое лицо. Не знаю, что она там увидела.
- Дай себе то, что тебе нужно.
Я решил, что мне нужно вздремнуть. Вернулся в кабинку номер девять и первым делом наткнулся взглядом на упакованные вещи Рафаэля. Я лег на постель и уставился в потолок. Мне не спалось. Может быть, я и не хотел спать. Мне пришла мысль, что Рафаэль придет за своими вещами, а я знал, что мне невыносимо будет видеть его. Прощание было монстром, пожирающим меня. И этот монстр был слишком силен для парня по имени Зак. Мне нужно уйти из кабинки до того, как вернется Рафаэль. Мне нужно уйти. Мне стало трудно дышать, и я подумал о том, что мне никогда, никогда не станет лучше.
Я навечно останусь в этом между– между жизнью и смертью. Я в нем застрял.
Не знаю, как мне удалось это сделать, но я нацарапал Рафаэлю записку и положил на его стол, рядом с его дневником: Не ненавидь меня.
И выбежал из комнаты.
Никто не видит меня. Никто не видит меня. Никто не видит меня.
Я пришел в себя под деревом по имени Зак.
Небеса потемнели. Я лежал на земле, вспоминая очередной странный сон. Я брел один по пустыне и мне навстречу шли два мужчины. Одним был мой отец, другим – Рафаэль. Внезапно рядом со мной оказался Адам. Он сказал: «Тебе придется выбрать, Зак». Мне хотелось выбрать Рафаэля – этого хотело мое сердце, но я не выбрал его. Нет. Я выбрал отца. Потом мы с отцом шли по пустыне. Приглядевшись, я увидел, что у нас обоих в руках бутылки с бурбоном, и мы пьем и пьем, и вокруг нас всё в крови.
Отец и сын.
Кровь.
Меня трясло.
Я думал о сне. О бурбоне и крови. Меня трясло, но не знаю, отчего – от холода или сна. Я поднялся и побрел в курительную яму.
Я выкурил сигарету. Затем другую. Затем еще одну. Я внутренне одеревенел. Ничего не ощущал. Это хорошо. Я сосредоточился и уцепился за это душевное оцепенение. Вот чего я на самом деле хочу – ничего не чувствовать. Быть куском льда, не желающим таять. Если бы я мог остаться в этом состоянии, то никогда бы больше не чувствовал печаль, никогда больше… если бы я только мог. Если бы у меня это получилось, то имя «Рафаэль» не причиняло бы мне боли. Как и имя «Сантьяго». Как и память об отце и матери. Они бы ничего не значили для меня.
Я поднял взгляд к звездам и позавидовал им. Бог не наделил их чувствами.
3.
Я вернулся к себе в комнату. Эмит рисовал картину.
- Я охрененно зол, - глянул он на меня.
- И что?
- Не понимаю тебя, Зак.
- А тебе и не нужно. Ты здесь не для этого.
- Это отвратительно, приятель – то, как ты обошелся с Рафаэлем.
- Он это переживет.
- Ты говнюк, знаешь об этом?
- Я не хочу говорить.
- Да что с тобой такое?
- Со мной? Что со мной такое? Ничего. Со мной полный порядок.
- Тогда почему ты не свалишь отсюда?
- Заткнись, Эмит.
Я завалился на кровать и уставился в потолок. Я цепко держался за свое душевное онемение. Я будто снова пил. Клянусь, я чувствовал себя именно так.
Я услышал, как Эмит встал и надел куртку.
- Рафаэль оставил тебе кое-что, засранец. На твоем столе.
Я сделал вид, что не слышу его.
Он вышел из комнаты.
Я уснул, и мне снова приснился тот сон с Рафаэлем, отцом и Адамом в пустыне. Рафаэль приблизился, но тут же повернул и пошел прочь. Отец предложил мне выпить. Я проснулся как раз в тот момент, когда протянул руку к бутылке.
4.
Я не пошел на утреннее групповое занятие. Остался в своей кабинке. Единственное место, в которое я наведывался целый день – в курительную яму. Люди приветствовали меня. У меня не было сил отвечать им. Днем я сидел, приклеившись взглядом к дневнику Рафаэля – он оставил его мне в подарок. На нем лежал конверт с моим именем. Я не открывал его. Поднял, покрутил в руках и бросил на стол.
Вернувшийся в кабинку Эмит зло посмотрел на меня. Я ответил ему безразличным взглядом.
Сны стали еще кошмарнее.
Я проснулся от собственного крика, но не хотел вспоминать приснившийся сон.
- На тебя невыносимо смотреть, Зак, - раздался голос Эмита. - Ты умираешь, приятель.
- Это просто сны, - услышал я свой ответ.
- Они убивают тебя.
Откуда тебе знать? - хотел я его спросить, но ничего не сказал.
5.
Следующим утром я пошел на групповое занятие. Я не участвовал в разговоре, но я присутствовал. Почти все занятие смотрел в пол. Дневной перерыв я решил провести у себя в кабинке, но не успел дойти до нее.
- В два часа, Зак. Ты можешь прийти ко мне? - донесся до меня голос Адама.
Я пожал плечами.
- Это «да»?
- Да, хорошо. - Я взглянул на него. - Какой в этом смысл, Адам? Я лишь трачу твое время.
Он начал что-то говорить, но оборвал себя и лишь спросил:
- В два часа, Зак?
- Да, ладно.
Я вошел в кабинку и уставился на дневник Рафаэля. Перелистнул страницы и остановился на аккуратной записи. Сам того не заметив, я уже читал ее.
В этом сне все деревья были голыми, без единого листочка, а зимняя ночь беззвездной и темной. Я брел куда-то без куртки. Не помню, что я так отчаянно искал, но я был голоден и истощен, и думал лишь о том, как мне холодно. Я никогда еще так не замерзал. Я проснулся. На улице было все еще темно, мое одеяло валялось на полу. Укрывшись, я задавался вопросом, что же искал.
Я – скиталец на земле. Бродяга. Это была моя последняя мысль перед тем, как я снова уснул.
Утром все мои мысли занимала листва деревьев. Я зашел в лабиринт с такой картинкой в голове: я стою под солнцем и с небес медленно летят зеленые листья. И я снова молод.
Я провел подушечками пальцев по словам. По бумажным клочкам, заполненным словами.
Я представил себе Рафаэля, стоящего в центре лабиринта, под ярко светящим солнцем, в дождем осыпающих его летних листьях. Представил себе его улыбающимся и рассмеялся. И попытался представить себя рядом с ним.
6.
- Что у тебя там происходит? - постучал Адам пальцем по своему виску.
- Не знаю.
- Хорошо. Что происходит здесь? - он приложил ладонь к сердцу.
- Не знаю.
- Знаешь.
- Я не попрощался с Рафаэлем.