- Наверное, нет.
- Что самого страшного случилось с тобой?
- Я потерял родителей. - Я не знал, что собираюсь это сказать. Я даже не знал, правда ли это. Но это было правдой. Я просто никогда этого не признавал.
- Хочешь поговорить об этом?
- Нет. Я не могу. - Мне вспомнилось, как Рафаэль сказал мне, что меня нужно связать договором, запретив произносить эти три слова – «я не могу».
- Это ничего. - Эмит все смотрел на свою картину, словно пытаясь проанализировать самого себя. - Может, пойдем курнем?
- Пойдем, - согласился я.
Мы вышли на ночной воздух, и я слышал голос говорящего со мной Эмита – было здорово слышать человеческий голос, было здорово слышать его рядом с собой, – но я слушал его краем уха. Я думал о Рафаэле и представлял его поющим монстру. Мысленно видел лицо Адама – доброе, хорошее лицо; лицо Лиззи, с текущими по щекам слезами – в молодости она, наверное, была очень красивой. Я задавался вопросом: куда же иду, и размышлял о дороге на своем рисунке.
Когда мы дошли до курительной ямы Эмит сказал, что погода меняется.
- Можно почти ощутить, как зима отступает.
Это была приятная мысль. Чудесная мысль. Замечательная мысль.
«Летний день». Вот как называлась та песня. Лето. Почувствую ли я его когда-нибудь внутри себя?
Воспоминания
- Я вижу один и тот же сон. В нем есть ты и Рафаэль, и мой отец.
- Что это за сон?
Я описал его Адаму.
- Ты злишься на меня во сне?
- Почему я должен злиться на тебя?
- Я заставляю тебя сделать выбор. Ты видишь меня таким – парнем, заставляющим тебя выбирать между… - Адам умолк. Посмотрел на меня. - Давай пока забудем обо мне... Скажи мне, что олицетворяет во сне твой отец?
- Это мой отец. Он олицетворяет самого себя.
- Но ты сказал, что в душе хотел уйти с Рафаэлем.
- Хотел. Ну, то есть, во сне – хотел. Во сне я хотел выбрать его. Но не сделал этого и ушел с отцом.
- Ты выбрал выпивку.
- Нет, я выбрал отца. Но… получается, что и выпивку тоже.
- Ты выбрал отца. Ты выбрал выпивку. Так что олицетворяет твой отец, Зак?
- Мою старую жизнь.
- А что олицетворяет Рафаэль?
- Мою новую жизнь, наверное.
- Да, я тоже так думаю. И во сне ты выбрал не новую, а старую жизнь. И что ты чувствовал при этом?
- Но это же мой отец. Я должен был выбрать его.
- Разве?
Я поднял на Адама глаза.
- Да.
- Зак, в последний раз, когда ты был тут у меня…
- Когда я потерял самообладание.
- Когда ты потерял самообладание. Ты сказал, что тебе нужен отец и что тебе больно.
- Да.
- Могу я задать тебе вопрос? - Он не стал ждать утвердительного ответа. - Ты веришь в то, что снова увидишься с Рафаэлем?
- Да. Наверное, верю. Надеюсь на это. Мне бы этого хотелось.
- И что тебя может остановить?
- Наверное, ничего.
- Наверное? Ты не знаешь, как связаться с ним?
- Конечно, знаю. Я могу связаться с ним, если захочу.
- А ты хочешь?
- Да.
- Хорошо. Ты веришь в то, что еще увидишься со своим отцом?
Я не мог ответить на этот вопрос. Я не знал, как ответить на него.
Адам внимательно смотрел на меня.
- Ты избегаешь вопросов о своей семье.
- Да, думаю, что да.
- Да, я тоже так думаю. Могу я тебя кое о чем спросить, Зак? Могу я быть по-настоящему честен с тобой?
- Да, ты можешь быть честен.
- Как долго ты будешь оттягивать тот момент, когда придется наконец принять то, что привело тебя сюда?
- Я пытаюсь.
- Твой рисунок – отличная работа. И ты отлично поработал над собой в отношении Рафаэля.
- Что это еще за «отлично поработал в отношении Рафаэля»? Рафаэль мой друг.
Адам внимательно взглянул на меня.
- Ты позволил себе полюбить его. Для человека, который не хочет ничего чувствовать, ты отлично поработал над собой.
- Да, наверное, - согласился я. - Но я не попрощался с ним.
- Я знаю. Можешь мне сказать, почему?
- У тебя нет на этот счет теории?
- Моя теория тут не имеет значения.
- Мне было слишком больно… прощаться.
- Почему?
- Потому что.
- Потому что, что?
- Потому что…
- Ты сделаешь кое-что для меня, Зак?
- Конечно.
- Повторяй за мной. Я.
- Я.
- Люблю.
- Люблю.
- Рафаэля.
- Рафаэля.
- Я люблю Рафаэля.
- Я люблю Рафаэля.
Адам кивнул и посмотрел мне прямо в глаза.
- Тебе ведь тяжело даются эти слова?
- Да, тяжело.
- Даже несмотря на то, что это правда – она дается тебе тяжело.
- Да.
- Это нормально, Зак – любить.
- Я сам не нормален, Адам.
- Я понимаю. Но, мне кажется, что ты борешься… - Он замолчал, подбирая правильное слово или пытаясь сформулировать свою мысль. - Ты борешься с собой, Зак. Постоянно борешься. И тебя это убивает, потому что ты борешься с лучшей частью себя.
- Я… - Я даже не знал, что на это сказать. Я снова уставился в пол. Опять за свое, как всегда.
- Ты веришь в то, что Рафаэль любит тебя? Думаешь, это правда?
- Он так сказал. Но что его слова значат?
- Может быть, они значат, что ты ему не безразличен? Может быть, ему важно, что с тобой будет дальше?
- Да. Наверное, это так.
- Наверное? Давай так. Рафаэль любит тебя. Почему? Почему он любит тебя? У него какие-то скрытые мотивы? Какие-то эгоистичные или нездоровые намерения в отношении тебя? Он извращенец?
- Ты так думаешь?
- Нет, я так не думаю. Я хочу знать, что думаешь ты, Зак. Почему Рафаэль любит тебя? Твоя теория?
- Потому что я напоминаю ему о сыне. Потому что он мог бы быть мне отцом. А он всегда хотел этого – быть отцом.
- Да. Думаю, что так оно и есть. Но ты думаешь, он любит тебя только поэтому?
- Я не знаю.
- Это возможно, что Рафаэль видиттебя?
- Да. Возможно.
- Знаешь, что я предполагаю? Я предполагаю, что Рафаэль оставил тебе свой дневник, потому что надеялся, что ты найдешь в нем то, что поможет тебе. - Лицо Адама изменилось. Видимо, ему пришла на ум какая-то мысль. - Дорога на твоем рисунке – она куда-то ведет. Ты не знаешь, куда. Я не знаю, куда. Никто не знает, Зак. И дневник Рафаэля – это его карта, его дорога. Понимаешь, что я хочу этим сказать?
- Думаю, да.
- Та дорога, на которой ты лежишь рядом со своей мертвой собакой Лилли – это она привела тебя сюда, Зак. И когда ты уйдешь отсюда, она поведет тебя куда-то дальше. Ты должен встать, Зак. Ты не умер. Тебя ждет дорога.
Глава 14 – Последняя буря
1.
- Продолжай дышать, Зак, у тебя все отлично получается, - настойчиво, но с мягкостью в голосе сказала Сюзан.
Я сосредоточенно делал полные вдохи, мысленно проводя воздух через все свое тело – от пят до макушки, а потом выдыхая. Не слишком быстро и не слишком медленно. Ровно. Мои руки и ладони занемели, но на дыхательной гимнастике со мной всегда такое творится – разные части тела начинает покалывать, после чего они немеют, в то время как другие – тяжелеют. Закрыв глаза, я не думал ни о чем, кроме дыхания. Я даже забывал о присутствии Сюзан. Во время наших сеансов она заговаривала, только если чувствовала, что меня нужно подбодрить.
И вдруг произошло то, чего раньше не случалось. Прямо у меня перед глазами возник брат, с ухмылкой на лице и пистолетом в руке. Весь пол был забрызган кровью, как пролитой водой. Сантьяго направил пистолет на меня, затем засмеялся и направил его на себя. Он снова засмеялся и пропал. Все что я теперь видел – красную-красную кровь.
Я почувствовал, как Сюзан провела ладонью по моей руке.
- Все хорошо, Зак, - прошептала она. - Все хорошо. Хочешь на этом закончить?
Я продолжал дышать, просто продолжал дышать.
Глаза мамы были открыты. Серые как сумрачные облака. Отец неподвижно лежал. Мир погрузился в тишину. На губах брата играла странная улыбка.