Как стала близка мне лагерная терминология: цуганг, Лагерштрассе, ауфзеерка, блокфюрерштуба. Я больше не говорю: «заключенная», а «хефтлинг». Не спрашиваю, «кто ты», а «какой у тебя номер». Я заранее знаю, как будут испуганы эти гречанки, знаю, как они будут выглядеть и что они будут спрашивать, знаю, что пройдет всего лишь несколько дней и исчезнет их красота, согретая горячим солнцем Салоник. Они посинеют, покроются нарывами, будут умирать от тифа. А те, что уцелеют, пойдут после «селекции» «в газ». И вдруг я почувствовала безумный страх перед теми вопросами, которые будут задавать мне эти здоровые, ничего не подозревающие женщины. Так и случилось, как я предвидела: черноокие, смуглые, стройные гречанки встречали с беспокойством каждое новое лицо. Они что-то объясняли нам жестами.
Одна из них, знающая немецкий, стала что-то обсуждала с подругами. Видно было, что вопрос, который она собиралась задать, казался ей рискованным, все же, глядя на меня подозрительно, она спросила:
— Куда повезли на машинах наших родителей?
— На машинах? — удивилась я. Мне самой необходимо было проверить, как они подстраивают эту ловушку. — Как было дело при выходе из поезда, расскажите?
— Подошли три грузовика, — взволнованно рассказывала женщина. — Нам сказали, — кто устал, может ехать машиной. Мы посадили старших, и они уехали… И вот нас привели сюда, а их нет. Скажи, куда их повезли? Ты должна знать.
— Наверно, в какое-то другое место, впрочем, не знаю. Я в самом деле ничего не знаю.
— Так мы с ними не увидимся?..
— Думаю, что нет.
Остальные напряженно вслушивались. Наконец гречанка перевела им наш разговор. Женщины стали громко плакать.
Стремительно распахнулась дверь, и в барак влетел эсэсовец. Он был похож на киноактера — холеное, приятное лицо с правильными чертами. Высокий, стройный, он мило улыбнулся и крикнул:
— Спокойно!
— Кто это? — спросила я тихонько у стоявшей рядом девушки.
— Врач Менгерле. Неужели ты не знаешь Менгерле — этого палача из «кроличьего садка»?
— Так это он? Никак не вяжется его внешность с тем, что о нем рассказывают. Невероятно, как может быть обманчив внешний вид человека. Вот этот — кажется культурным, порядочным, лицо его вызывает доверие, и, оказывается, он проводит эти чудовищные опыты…
Перед моими глазами всплыл образ Альмы Розе, одной из многих жертв его садистских экспериментов: после нескольких дней пребывания в его «лаборатории» у нее началось нервное заболевание. А сколько погибло других несчастных, которым делают пересадку желез, вынимают спинной мозг из позвоночника, вводят в кровь бактерии заразных болезней. Я смотрела на этого изверга с гладким лицом, который проводил над людьми свои преступные опыты, смотрела пристально, чтобы запечатлеть в памяти, запомнить навсегда, каких чудовищ они породили!
— Скажите мне, пожалуйста, — Менгерле говорил тихо и вежливо, будто слушателям в аудитории университета, — есть ли среди вас женщина по фамилии Зенира?
Ответа не было.
— А кто-нибудь из вас знает немецкий?
Вперед выступила гречанка с классическими чертами, очень смуглая, очень изящная, с белой повязкой на голове.
— Я знаю немецкий, — сказала она кокетливо, как говорит сознающая свою красоту женщина красивому мужчине.
Была минута, когда казалось — сейчас он ей представится и они выйдут из барака под руку.
— Ужасно! — услышала я шепот Баси. — Чем все это кончится? Только бы это чудовище не обратило на нас внимания. Давно мне не было так страшно.
— Я задушила бы его именно за то, что он такой. Он хуже, чем этот дьявол Хустек. У того по крайней мере все написано на морде.
Менгерле тем временем галантно просил гречанку:
— Не откажите, пожалуйста, помочь мне отыскать Лидию Зениру.
Гречанка обратилась к соотечественницам и перевела им вопрос врача.
Зачем ему понадобилась эта Зенира? Наверно, хочет ее спасти. Я слыхала о случаях спасения людей из транспортов. Может быть, он работает с кем-нибудь, кто просил его об этом. Может быть, Менгерле не такое уж чудовище, раз он так старается отыскать эту Зениру?
Из рядов вышла какая-то женщина и сообщила, что Лидия Зенира, ее приятельница, действительно сюда приехала, но поехала машиной, потому что была очень утомлена.
— Машиной, — заметно огорчился Менгерле. — Жаль! — пробормотал он под нос и быстро выбежал из барака.
— Чего он хотел? — ломали мы себе голову.
В барак вошла Валя.
— Ах, Валя, — бросилась я к ней в отчаянии, — зачем ты не дала мне умереть? Зачем ты меня спасала? Все это ни к чему, ты сама ведь хорошо знаешь, столько надо еще пережить… столько увидеть!..