Мне мало, не отпускаю. Не могу просто отлипнуть от нее. Такая горячая и мокрая. От себя и меня. Вода громко бьется об плитку, но я всё равно слышу её тяжёлое дыхание. Её тоже не отпускает, глаза в омуте, губы опухли от поцелуев и манят меня впиться в них снова. Грудь вздымается и я не выдерживаю, общая картина не даёт члену упасть или выскользнуть из нее. Держу её крепко и шепчу на ухо что желаю еще, пока не упаду, буду любить её всю ночь, если позволит, а она будто мысли читает, к уху тянется и Хочу своё лепечет. Идеальная.
Выхожу с ней на руках, там задохнуться можно, и оставляя после себя мокрые следы иду к спальне, а она мне шею целует, ногтями по ней водит, неземная.
Укладываю и сверху нависаю, как тогда, у нее в спальне. Начинаю аккуратно, хочу что бы прочувствовала как даже кончив, желаю её не меньше. Сразу до предела вхожу, выгибается дугой, упирая свои соски в мою грудь и голову откидывает. На этот раз жестче хочу. Чувствует, поощряет сама кайфует что тра*аю до предела, что бы в космос улететь. Именно так теперь всё будет.
Руками, губами, участвую всем, чувствую как сперма моя на простыни течёт, из нее вытекает, и меня еще больше кроет. Что может быть прекраснее этого зрелища? Я наверное чертов извращенец, но я теперь всегда только в нее буду! Готов ко всему! Всю жизнь с ней, не то что хочу, мечтаю!
— Моя! Моя! Моя! — рычу вбиваясь в нее жестко и неистово.
— Сэм, — стонет она в ответ и знакомый спазм снова душит меня внутри и я кончаю, нет, улетаю.
— Я люблю тебя, Леон! Как же сильно я люблю тебя. — знаю что она не ответит, готов, просто обнимаю крепко, что бы еще немного кожа к коже с ней.
Не двигается, мягкая, расслабленная моя кошка.
— И я тебя люблю, Сэм! — ухо щекочет её нежный голос. Что? Не верю! На руки подымаюсь, в глазах правду ищу.
— Что? Что ты сказала?
Она улыбается и смотрит на меня.
— Сказала что люблю тебя, Сэм! — говорит громче не переставая по спине круги выводить.
Опускаюсь и к губам прикладываюсь.
— Леон, ты не пожалеешь! Я клянусь! Ты не пожалеешь! — осыпаю лицо поцелуями.
— Я знаю, — улыбается, щекой чувствую, и вдыхаю любимый запах, какой же я с*ка счастливый. Стоило ждать, все пять лет.
37
— Я люблю тебя, Леон! Как же сильно я люблю тебя. — оглушает меня Сэм. Я когда раздевалась и в душ к нему запрыгивала, понимала, чем это может обернуться, но такое…
Я конечно тоже молодец, сама масла в огонь подливаю, у меня что не день-то роковой, но тот порыв было не сдержать, откуда-то он из глубины рвался, хотелось для себя понять, решить.
Такой он… как машину вёл, я залюбоваться успела, так органично он в ней смотрелся: новая, шикарная, комфортная и в то же время опасная, как и он сам. Вот его машина на сто процентов, под стать ему. Потом, в отеле: я была готова на всё, лишь бы поскорее в душ и раны зализывать, но как услышала что мы в одном номере будем, даже обрадовалась, тихонечко, он ведь не чужой, наоборот, с того момента как мы земли коснулись, будто стену вокруг меня невидимую построил и все проблемы на себя взвалить решил, и еда и мазь эта чудотворная и намеков никаких не кидал, хотя ясно дал понять, что те мои слова, в первую ночь, он проигнорировал…
— И я тебя люблю, Сэм! — губы сами выдают, не контролирую ни их, которые в довольную улыбку растягиваются, ни сердце, которое готово выпрыгнуть из груди, еще не отойдя от того феерического двухактного захода. Снёс мне голову своим потоком из заботы, нежности, любви и страсти. Не знаю куда он меня занесёт, но кажется наконец-то в ту гавань, которую нужно, пусть и новую, неизведанную, но чувствую что мою.
Сейчас же понимаю, что чуть больше суток назад, мне делал предложения и клялся в любви его брат, и я согласилась. Согласилась, принадлежать другому! А спустя несколько часов с легкостью признаюсь в любви другому. Можно меня уже шлюхой называть или как там таких называют?
В нос врезается тяжёлый запах кофе, а губы накрывает теплотой.
— Доброе утро, моя луна. — весело шепчет Сэм и целует в лоб.
— Я что снова? — морщусь, кожа между глазом и скулой больно натягивается, ойкаю. Снова спать не давала? Какая еще луна?
Сэм осекается, смотрит на часы и молниеносным движением забирает стоящий на полу сосуд, открывает и цепляет пальцем бело-желтый густой крем и еле прикасаясь, мажет ушибленное место.