***
В процессе работы над вторым вариантом книги Горенштейн говорил, что это в то же время и политический детекив, в котором участвуют крупные партийные деятели и руководители страны. Там, по его словам, действовали и Хрущев, и Андропов, и Брежнев, и Сталин. Было очевидно по рассказам, что Сталину уделено много внимания. Его письма Ларисе Щиголь этого периода подтверждают это:
"Я работаю над романом, но с перерывами. Сначала прервался после смерти моего кота. Теперь написал 202 страницы и опять прервался ради изучения дополнительного материала. Работа трудная. И фигуры тоже. Сейчас по Сталину дополнительно копаюсь. Поэтому хотел бы Вас спросить: не можете ли Вы узнать насчёт стихов Сталина? Их, говорят, публиковали в Израиле. Он публиковал их под псевдонимом Сосело (Сопилка) 29-го октября 1895 года в газете Чавчавадзе "Иберия". И в антологии грузинской поэзии за 1899-й и 1907-й годы.
Будь он проклят!
Но я должен в этом копаться." *
______________ * Из письма Ларисе Щиголь 17 января 2000 года.
Интересно, что Лариса сумела, каким-то образом, найти Горенштейну стихи Сталина и прислала их ему.
"Опять я взял на себя тяжесть непомерную, как с Иваном Грозным. Книга о Грозном отняла у меня много нервов. Надо ли было их отдавать? Не лучше ли было 2-3 романа написать? Но уже влюбил себя в Ивана. Выйдет книга в американском издательстве "Слово", подарю Вам экземпляр. Это большой труд, много сил и пота. Такой же силы и пота требует роман. И времени - года полтора-два... Благодарю и за сталинские стихи. Они мне пригодятся. Я уже три месяца не пишу книгу, а всё копаюсь в материале. Но такова работа".
Спустя две недели он пишет Ольге Юргенс:
"А без понимания Сталина нельзя понять эту страну, где родился и о которой пишу. Понимания непредвзятого сталинского и непредвзятого антисталинского. Хоть мне быть объективным по отношению к Сталину нелегко. Слава Богу, о Грозном написал. Думал, не выдержу. Тяжело было работать с материалом. Не только, конечно, это о Грозном. О жизни в переломном 16 веке. Подобном нынешнему. Когда окончил, начались технические и финансовые трудности. Но теперь и это преодолено и рукопись в типографии в Нью-Йорке. Неужели я буду держать эту книгу 1500-600 стр. в руках?* Мои книги - это бальзаковская шагреневая кожа. Чем больше книга, тем меньше кожа".
______________ * Горенштейну не суждено было "держать эту книгу в руках". Она вышла всего за месяц до его смерти. Лариса Шенкер сказала ему по телефону, что из-за большого объема получился двухтомник, и он сокрушался по этому поводу. "Это очень плохо", - сказал он по телефону Юргенс. "Почему?" - удивилась она. "Читатели купят первый том, а второй - нет",- говорил он, - дорого, и получится так, что до конца не дочитают."
***
Еще мне известно, что Горенштейн в своем романе писал об ущербном детстве Сталина (и здесь, таким образом, история показана через личный, бытовой фактор). Поскольку отец Сталина был сапожником, Горенштейн вдруг заинтересовался сапожным делом. Однажды он пришел к нам в гости с Ольгой Юргенс (она приехала из Ганновера), и Борису, который давным-давно в России научился шить обувь, был устроен тщательный допрос на тему изготовления обуви. Горенштейна интересовало все: какие инструменты требуются в сапожном деле, как они выглядят, какой инструмент для какой работы используется.
Например, нужно было объяснить, чем отличается сапожный молоток от обычного. Ольга Юргенс, между тем, тщательно все записывала. Оказывается, у сапожного молотка особая форма, продиктованная его функцией. Функция же состоит в том, что им необходимо не только гвозди забивать, что выполняет и обычный молоток, но им еще нужно "околачивать" кожу. Например, затянутую на колодку заготовку сапога нужно околачивать молотком. Если околачивать ее обычным молотком, то появятся вмятины, разрывы, трещины и так далее. Поэтому ударная часть сапожного молотка имеет круглую, полированную поверхность.
Зачем все это нужно было писателю? Во время "допроса" я думала о повести "Притча о богатом юноше" ("Дружба народов", 1994, №7), где Горенштейн высказал свое принципиальное несогласие с бытующей православной трактовкой евангельского изречения: "скорее верблюд пройдет в игольное ушко, чем богатый войдет в Царство небесное". По версии Горенштейна Христос предложил отказаться от богатства только "богатому юноше", который понравился ему, и потому разрешил пойти вместе с ним трудным избранническим путем апостола. Остальных мирян слова эти не касаются. Если же остальные примеряют эти слова к себе, то, стало быть, они претендуют на святость и апостольство. В повести есть такой диалог:
"Но отвечает Иван Иванович Лазарю Ивановичу:
- Дурно ты и тебе подобные понимают Писание и слова Учителя... Есть и для богатого путь войти в жизнь вечную, соблюдая заповеди.
- Нет, в Писании сказано - раздай имущество свое нищим, - язвит Лазарь Иванович.
Святым странником я стать не могу по семейным обязанностям, - отвечает Иван Иванович, - стать же гнусной пьяной голью не желаю... Ты мыслишь, что всякий голодранец за пьянство свое, разорение свое да за то, что рабски подставляет голову под молот судьбы, войдет в Царство Небесное? О том ли говорил Учитель?"
Иными словами под прикрытием Святого Писания отстаивалось обыкновенное безделие, жизнь бездумная, на авось*.
______________ * Точка зрения Гоголя была противоположной. В "Выбранных местах из переписки с друзьями" он писал (речь, правда, идет о художниках-творцах, для которых "нищенство", по Гоголю, важное условие творческого вдохновения): "Есть люди, которые должны век остаться нищими. Нищенство есть блаженство, которого еще не раскусил свет. Но кого Бог удостоил отведать его сладость и кто уже возлюбил истинно свою нищенскую сумку, тот не продаст ни за какие сокровища здешнего мира."