(При этом опять-таки нельзя не поразиться тому обстоятельству, что от Москвы до Новокуйбышевска билет стоит 238 рублей, а от Новокуйбышевска до Москвы - 939.)
* * *
В 12 часов 42 минуты от Ярославского вокзала отправился наш поезд, на котором поехали по Сибири Ганичев, Сегень, Костров, Раш, Лощиц и ещё человек пятнадцать наших писателей. Я из-за своего подавленного (и в прямом и в переносном смысле) состояния ждать митинга не стал, а съездил домой переодел рваные штаны и поехал сразу в Союз. В 13 часов передал там Широкову вычитанную верстку своей статьи, потом отвез в Оргкомитет ХIV ММКЯ два экземпляра своих "Посланий" и документы о их выдвижении на конкурс и поехал домой.
* * *
...Почти уже перед сном вдруг вспомнил, что мне необходимо просматривать телевизор для участия в экспертном опросе в "ЛГ" и, включив его, наткнулся на новости, из которых узнал, что разлившимися от дождей реками затопило половину Иркутской области, а также, что в автомобильной катастрофе погиб известный баянист Геннадий Заволокин.
10 июля, вторник. На днях вдруг ненароком узнал, что на меня здорово обиделся Александр Казинцев, об одной из статей которого я сказал в своем журнальном обзоре, что она написана благодаря Олегу Бавыкину, организовавшему его поездку в Китай. И сколько теперь ни звоню ему, не могу найти, чтобы извиниться. Дело в том, что у него настолько умные и глубокие статьи, что говорить что-либо о них мне не было никакой необходимости, их глубина представлялась мне для всех очевидной, а вот Олег Бавыкин в те дни нуждался в некоторой моральной поддержке, я и посчитал возможным подчеркнуть факт его "соучастия" в появлении этой статьи. А получилось, что нанес обиду. Увы, так иногда тоже случается...
* * *
В первой половине дня съездил в журнал "Москва", где мне возвратили рукописи моего дневника "Сто дней миллениума" и повести "Бродиссея". Не могу понять, что происходит! Журналы становятся все скучнее и предсказуемее, практически ничего из публикуемого в них не вызывает почти ни малейшего отклика, но в то же время всё, что я им предлагаю, возвращается назад ненапечатанным! И это при том, что я ведь не просто читатель, а знаю сегодняшний уровень нашей литературы и без всякого хвастовства могу сказать, что пишу на текущий момент намного лучше большинства своих коллег! Поэтому я не могу объяснить происходящее ничем другим, кроме личного отношения ко мне редакторов и сотрудников редакций. Одни из них обижены на какую-то мою критику, другие боятся того, что я пишу непохоже на общепринятые образцы, третьи просто завидуют моей творческой активности и делают всё, чтобы не допускать меня к журнальным страницам... Это так мелко, некрасиво, а главное - всё больше и больше опускает уровень литературы и отвращает от неё и без того переставшего выписывать журналы читателя. Печально всё это...
11 июля, среда. Сегодня вышел из печати очередной номер "Дня литературы" с моей анти-Гусевской статьей. Взяв несколько её экземпляров, съездил в "Литературную газету", где сегодня опубликована моя колонка "Игра на понижение", а также Маринино интервью с Николаем Бурляевым. С час посидел в редакции, Полякова не дождался, но там были Павел Басинский, Игорь Кузнецов, Александр Яковлев, посидели, поговорили... Басинский купил новую квартиру и скоро будет жить неподалеку от меня в Братеево - это на другой стороне реки, сразу за мостом, похоже, что в одном доме с Юрием Кувалдиным.
После разговора в "ЛГ" зашел в редакцию журнала "Континент" и оставил им почитать рукопись своего романа "Урок кириллицы" - это моя попытка создания патриотического романа в постмодернистском стиле, я написал его ровно год назад, но до сих пор никак не могу нигде опубликовать. Для наших он слишком модернистичен, а для демократов - слишком социален. Взял в редакции последние номера журнала и увидел, что в одном из них упоминают в обзоре критики и меня - в связи с моей статьей в "Нашем современнике" о прозе Сергея Сибирцева. Потом поехал на станцию "Ботанический сад" в издательство "Вече" и забрал у них рукопись своего романа о "Курске". Вот тоже горемычная книга, которая могла бы стать бестселлером Третьего тысячелетия, разбудить Россию от спячки, а я не могу её нигде пристроить! Никто не хочет рисковать, все печатают потихоньку что-то серенькое, незаметное, понемножку зарабатывают на этом, и довольны. Нет издателей, готовых произвести потрясение читательского сознания, все чего-то боятся...
* * *
...Приехав домой, получил бандероль из Самары - Саша Громов прислал выпущенную Самарским отделением Литфонда России книгу Ивана Никульшина и свою повесть для журнала "Баталист и маринист". Пишет в письме, что сходил с Лёшкой Смоленцевым в Крестный Ход к Николе Великорецкому в Кировской области, а потом уже дома, с отцом Евгением Шестуном - к иконе Божией Матери "Избавительница от бед" в селе Ташла. Когда он после этого появился в самарском Доме литератора, то руководитель областной писательской организации Евгений Васильевич Лазарев сказал: "Ты уж, наверное, Богу-то надоел..." Видно мастера слова. Хоть и не пишет ничего уже лет тридцать, но зато уж как скажет что-нибудь - аж рот раскроешь...
* * *
Вечером позвонил Сергей Артамонович Лыкошин, высказал свое одобрение по поводу моей статьи о Гусеве. Сказал, что все написано правильно.
Это хорошо, что меня понимают в СП, значит, сказать правду было уже просто необходимо, иначе этот нарыв разросся бы до самых неприличных размеров. Вон - Марина принесла с работы свежий номер "Московского литератора" и там опять очередной наезд на меня, на этот раз устами Максима Замшева. Мол, не такой уж я и патриот, раз отираюсь возле либеральной "Литературной газеты". Тут же Иван Голубничий размазывает Басинского за его рецензию на книгу Солженицына о еврейском вопросе, да и вообще поносит всю поляковскую газету. Как будто Московская писательская организация с её бесконечными пьянками и драками - образец патриотизма! Да Поляков делает для России в сто раз больше, чем всё гусевское окружение вместе взятое...
Но впрочем, как писал в своем дневнике Ф.М. Достоевский: "Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели" (турецкая пословица). А потому я отныне считаю этот вопрос для себя закрытым и реагировать на какие бы то ни было укусы со стороны Гусева и его свиты больше не собираюсь. Надо идти к своей цели и не оглядываться на лающих шавок...
12 - 16 июля. Итак, начиная с дня славных и всехвальных апостолов Петра и Павла, я - в отпуске, а потому решил прямо с утра отправиться на дачу и хотя бы немножечко отдохнуть. (Апостолов первопрестольницы, и вселенныя учителие, Владыку всех молите, мир вселенней даровати, и душам нашим велию милость.) Набрал с собой книг, журналов (я ведь должен к концу месяца написать в "День литературы" свой очередной обзор "Жизнь журналов", да и Полякову обещал готовить и колонки, и статью для начала дискуссии о современной литературе).
Но для начала все-таки - позагораю и высплюсь.
* * *
...Купание в реке - это поистине верх наслаждения, видно, все живое и доныне помнит, что оно произошло из воды и было крещено в воде! К тому же, после нашего отъезда из Самары, где Волга была под боком и можно было хоть каждый день в ней купаться, я за последние четыре лета окунался в водоемы всего несколько раз - один раз в речке Тёше, под Арзамасом, другой раз в Лермонтовском пруду на входе в усадьбу Тарханы, третий - в прошлом году в реке Серебрянке возле Заветов Ильича и четвертый... четвертого не помню. Четвертый как раз и был в Загорянке, на Клязьме, где мы снимаем в этом году дачу. За эти дни, что я там прожил, я ходил на речку по два раза - и кажется, не вылезал бы из воды вообще, так в ней хорошо...
* * *
Однако купание - купанием, а пришлось и кое-что за эти дни прочитать. В первую очередь ознакомился с романом Арсения Ларионова "Раскаянье", о котором давно слышал хорошие слова и от Марины, и от Олега Шестинского. Роман оказался действительно очень серьезный - о пути человека к вере и познании им Бога, хотя я это чтение не назвал бы легким. Дело в том, что все действие романа протекает в сумасшедшем доме, где герой оказался после неудачной попытки самоубийства. И эта давящая атмосфера переливается через край повествования и отягощает душу, не дает получать от романа ещё и эстетическое удовольствие. А и герой почти все время пребывает в состоянии глубокого пессимизма - вроде и к Богу идет, и все время ноет, не хочет жить, со всем смиряется...