— Дочка, — ответила моя жена, по лицу которой текли слезы, хотя она не переставала как-то растерянно улыбаться.
— Дочка, говоришь… А где же твой муж?
— Вот стоит, — указала жена на меня. В горячке меня и не заметили, а я и не подумал обижаться. Я хорошо понимал чувства этих людей.
На нас набросились с вопросами, на которые мы не успевали отвечать. Бабка уже забрала свою правнучку и не хотела ее отдавать. Так как мы разговаривали по-русски, то велика была сенсация, когда на вопрос деда, откуда я родом, я ответил ему, что я — французский гражданин.
Тогда вопросы посыпались уже просто градом. Всем не терпелось узнать, как мы с женой впервые встретились, где побывали и т. д.
За разговорами просидели мы до поздней ночи, и мне думается, что мои новые родственники в результате этой беседы получили более-менее связную картину нашей зарубежной жизни и путешествия.
В свою очередь мы узнали, как они тут жили, в частности — что мать моей жены вышла замуж за железнодорожника, служащего в депо станции Ейск. Там они и жили. Однако ни адреса, ни новой фамилии моей тещи нам узнать не удалось.
Мы едем в Ейск
Отдохнув дня два, мы собрались ехать в Ейск разыскивать мою тещу. Дед сходил к управляющему домом (я впервые услышал словечко «управдом»), который оказался хорошим человеком и сам вызвался устроить нам временную прописку в милиции. На следующий день пришел к нам милиционер (я впервые услышал словечко «мильтон»), который потребовал мои документы и списал с них все, что ему требовалось.
Дед дал мне триста рублей и подробно объяснил, как купить билеты. Это довольно сложная история. Сначала я должен попытаться купить билеты в кассе. Вероятно, это не удастся. Тогда нужно попробовать купить билеты «на руках», т. е. у перекупщиков. Если же и эта попытка не увенчается успехом, то следует сговориться с проводницей одного из вагонов поезда, идущего в Ейск, и она за известную мзду нас провезет.
Все эти советы были очень ценными. Я все еще не мог привыкнуть к тому, что здесь все не так, как на Западе и что даже железнодорожные билеты продаются на рынке, как другой товар, причем — следует торговаться. В кассе, как и следовало ожидать, билетов не оказалось. Повертевшись немного возле кассы я нашел человека, продававшего два билета в Ейск. Он хотел за два билета триста шестьдесят «морей». Я впервые узнал одно из названий рубля. У меня было только триста рублей, но торговец не уступал. Так как нам во что бы то ни стало нужно было уехать, то я приобрел только один билет, решив отдать его жене, а сам уж я как-нибудь проеду «на черную»…
Спрятав купленный билет, как какое-нибудь сокровище, я принялся разыскивать Ейский поезд и нашел его на одном из запасных путей. Мне нужен был вагон номер первый, так как имевшийся у меня билет годился для посадки именно в этот вагон.
Из этого вагона вышла молодая женщина. Я спросил, не она ли проводница. Она ответила утвердительно, и я предложил ей вышеизложенную комбинацию с билетом, вернее без билета или с одним билетом на двоих.
Проводница отвечала, что она сама этого сделать не может, но что мне следует обратиться к начальнику поезда, который стоял неподалеку.
Подходя к начальнику я услыхал, как он страшно ругал какую-то проводницу. Он был буквально вне себя и выражался такими словами, что у меня волосы стали дыбом на голове. Я постеснялся тревожить такого расстроенного человека и положил себе вечером постараться уехать «на черную», не прибегая к содействию железнодорожной администрации.
Забрав с собой часть вещей, а прочее оставив у родни, мы отправились на вокзал. Картина посадки ничем не отличалась от описанных выше. Надо думать, что на всем громадном пространстве Советского Союза это делалось одинаково. Усадив жену, я стал подыскивать способ уехать и самому. Я заметил, что на буферах сидело и стояло множество людей, и, выбрав место, не так густо облепленное, взобрался на буфер. Мне даже помогли. Но не успел я устроиться на буфере покрепче, как послышался крик:
— Братцы, спасайся!..
Я буквально не успел оглянуться, как мои спутники исчезли, будто их тут и не бывало. Я последовал их примеру, соскочил со своего буфера и, описав довольно большую дугу, опять приблизился к поезду. По перрону шли милиционеры, или охранники — не знаю, как они там называются — и сгоняли всех с буферов. Некоторых — задержали и забрали с собой.
Я подошел к первому вагону. У дверей стояла проводница, но не та, которую я видел днем. Я подошел к ней:
— Извините пожалуйста, у меня уезжает жена. Она — в этом вагоне. Разрешите мне войти попрощаться.