Я надеюсь, что все уладится
Через несколько дней консул сказал мне, что найдена возможность переселиться в комнату, где жила одна старушка-француженка. У ней была всего-навсего одна комната, но большая. Старушка боялась уплотнения, и охотно впустила нас в свое скромное жилье. Мы переселились на новое жительство немедленно. Хозяйка комнаты, прожившая всю жизнь в России, совершенно разучилась говорить по французски. Фактически она проживала за городом у каких-то родственников, и таким образом мы с женой остались полными хозяевами комнаты (правда, в коммунальной квартире с общей кухней).
Мы прописались в милиции, но этого было недостаточно. Министерство внутренних дел не разрешало моей жене жить в Москве. Она должна была возвратиться в Ейск и оттуда начать хлопоты о переезде в Москву. Однако, посольство пообещало мне сделать все возможное, чтобы помочь моей жене добиться разрешения тут-же, на месте.
С работой у меня было все в порядке. Я чувствовал себя уверенно и спокойно, единственной тучей на моем горизонте была неопределенность с женой, но я надеялся, что со временем все уладится.
Знатные гости
Четырнадцатого июля — национальный французский праздник. В этот день посольство устраивало большой прием. Всех французов, проживающих в Москве, пригласили на бокал вина, а вечером был приглашен весь дипломатический корпус, а также советские вожди.
Как сотрудник посольства, на вечернем приеме мог присутствовать и я, но у меня не было подходящей к такому случаю одежды.
Уже за час до прибытия важных гостей перед зданием посольства находился целый отряд милиционеров. Они оцепили все посольство, а когда с двух сторон начали подъезжать машины с гостями, милиция останавливала все прочее движение. Я решил потолкаться среди публики и послушать, что люди скажут по поводу разыгрывающегося пред их глазами зрелища. Я стоял на тротуаре напротив посольства. Подъехала какая-то машина, из которой вышли две женщины.
— Гляди-ка, платья-то какие! — услышал я позади себя женский голос. В нем звучало восхищение.
— А что — платья! За счет рабочего народа одеваются и в машинах разъезжают, гадины! — довольно громко ответил какой-то мужчина. — Видишь, как их охраняют! Целый полк мильтонов прислали.
— Ни все ли равно, за чей счет! — стояла на своем женщина. — Самое главное, что красиво!
— «Красиво»! Много ты понимаешь! Верно, и сама из таких! В ихних странах люди с голоду дохнут, а они тут устраивают пиры!
— Ты-то сам, видать, уже напировался: за десять шагов от тебя водкой разит!
Возмущавшийся мужчина и в самом деле был заметно пьян.
Машины все подъезжали, из них выходили дипломаты со своими женами. Вдруг милиционеры сразу как-то сгустились (не могу подыскать более точного слова) и встали плотной стеной вдоль тротуара. Середина улицы опустела. Вдали появились автомобили, двигавшиеся очень быстро. Казалось, они промчатся без остановки мимо. Но машины, управляемые очень опытными водителями, плавно подъехали к парадному входу в здании посольства и застыли. Из первой машины вышел очень пожилой человек. В толпе пронеслось:
— Ворошилов…
Следом подкатил другой автомобиль. И снова, как ветер прошелестело:
— Конев!
Кто-то сказал:
— А этот без жены ни шагу!
Потом подъехал Микоян, за ним еще двое в военной форме, необыкновенно пышной. О последних в толпе ничего не сказали: видимо, эти люди были мало известны. Пока прибывшие вылезали из автомобилей и проходили в посольство, какая-то машина стояла посреди улицы и сильным светом фар освещала собравшуюся толпу. Из этой машины никто не выходил. Потом она развернулась; то же сделали машины, привезшие советских сановников, и всё укатили в обратном направлении.
У меня было распоряжение консула: если автомобили советских представителей захотят паркироваться, то можно будет их впустить во двор посольства. Но в этом не встретилось надобности. Я был уполномочен также впустить во двор те машины, которые сочту нужным. Мои подчиненные шофера, с которыми я посоветовался, взялись впустить во двор автомобили тех посольств, куда ездили наши французские дипломаты. Я выхлопотал у консула угощение для шоферов, привезших гостей. Таков был установившийся среди дипломатических шоферов обычай.