— Поверьте, СМИ еще не такое могут, — многозначительно хмыкнул он.
К плюсам этого ресторана можно смело приписать скорость подачи блюд. Так как это государственное учреждение, то люди сюда приходят со службы, и у них нет времени ждать блюда по несколько часов. А значит, и повара старались работать оперативно.
— Вы впервые в этом месте? — поинтересовался Газонов.
— Да, но уже наслышан, — признался я.
— Кормят тут действительно неплохо, хотя моя жена все же готовит вкуснее, — улыбнулся он.
— Не сочтите за наглость, Алексей Октябринович, но вы обещали прочесть ваши новые стихи! — напомнил я о его любимом хобби.
— Ох, точно! — он засуетился, достал аккуратный маленький блокнотик из кармана и открыл по закладке.
И да, Газонов зачитал нам парочку коротких четверостиший. Даже я, не особо понимающий в поэзии, должен признать, что у этого человека явно имелся талант.
— Это чудесно! — хором кивнули мы с Надей и зааплодировали.
Наш собеседник скромно убрал блокнот.
Наконец, подали блюда. И их вкус был просто божественным. Таких запеченных крабов я не ел никогда в жизни. Да и вообще крабов. А чего стоили помидоры в пряном соусе?
— Должен признаться, мне теперь будет трудно есть другую еду, — вычищая тарелку, сказал я.
— Думаю, не стоит говорить это вашей Марусе, — заметил Газонов. — И вот еще что, Михаил. Передайте ей, что она не растеряла навыков.
— Простите? — на секунду замер я. Лора, на всякий случай, тоже вошла в рабочий режим. Мы точно не обсуждали Марусю и остальных членов рода с этим человеком. Разве что только моих рыцарей.
— Ох, Михаил, что вы? — он заметил мое напряжение и примирительно поднял руки. — С моей профессией просто необходимо знать некоторые детали. Но поверьте, секреты я хранить умею.
— Расслабься, он не врет, — подтвердила Лора. — Лучше предложи ему послушать твои стихи.
И у меня перед глазами появилось стихотворение Саваровского.
— Видимо, еще не отошел от ночных приключений, — отмахнулся я и быстро поменял тему. — А не хотите ли послушать моё новое стихотворение, посвященное моей девушке. Оно так и называется — «Маша».
Алексей Октябринович несколько секунд смотрел на меня испытывающим взглядом, но затем принял мои правила.
— Буду только рад. То, что вы читали раньше, про родину, мне очень понравилось, — он отложил приборы и приготовился.
Пришлось зачитать ему длинное произведение. В итоге, когда я закончил, Надя была вся в слезах. Газонов сидел молча, глубоко пораженный в самое сердце.
— Это же просто… — выдохнул он и громко похлопал мне, не смущаясь публики. — Михаил, дорогой мой, вы просто обязаны посетить наш литературный клуб. Обещайте, что когда вы приедете в следующий раз, мы обязательно сходим. Я соберу настоящих ценителей. Только прошу, не отказывайте.
— Как я могу отказать вам? — улыбнулся я. — Встретимся после Универсиады.
— Хорошо, как вам удобно, — сказал он, все еще находясь под впечатлением — Потом, если можно, перепишете мне это стихотворение?
— Конечно.
Мы еще немного посидели и пообсуждали насущные дела и слегка посплетничали. Что касается слухов, то Алексей Октябринович был на них падок. Через некоторое время мы ушли.
Дел оставалось еще прилично, а времени до отправления в Широково в обрез.
Надя все вытирала слезы платочком и странно поглядывала на меня.
— Покорил сердечко очередной даме, — подметила Лора.
— Сама виновата. Что дала, то и прочитал, — хмыкнул я, а потом обратился к Наде, когда мы сели в машину: — Ну что, отошла?
— Нельзя заставлять девушку плакать! — фыркнула она, пихнув меня в бок и, надувшись, отвернулась к окну.
Данила медленно обратился к нам с удивленным лицом.
— Ой, вот только ты не начинай, — махнул я на него. — Никто ее не бил. Она разревелась от стихов.
— О, это другое дело, — тут же развеселился он. — Куда едем, начальники?
— Центральный Имперский Банк, пожалуйста, — монотонно ответила Надя, продолжая смотреть в окно.
По дороге Лора объяснила, что я задел нотки души Нади, а расстроилась она, скорее всего, потому что ей стихов никто и никогда не писал. Обиделась скорее на себя и свою личную жизнь, которой просто не было.
В банке, пройдя через процедуру досмотра, где у меня опять изъяли Болванчика, мы проследовали к кабинету начальника юридической службы аристократов.
Как же я сильно удивился, когда прочитал на табличке: