— Хех, какой хитрец! — кивнул Нахимов. — И что, не боишься за будущего зятя?
— Честно, Петя, боюсь, — вздохнул Кутузов. — Он парень хороший.
— Но помогать ты не будешь? — прищурился Нахимов.
— Нет, — после паузы серьезно ответил генерал.
— Знаешь, впервые вижу, чтобы ты так переживал за какого-то барона…
— Ладно, — махнул Кутузов рукой. — Он парень взрослый и знает, что делать.
Только Саша Есенин почувствовал, что Кутузов, Островский и Нахимов моментально развеяли алкогольные пары в организме.
И уж точно никто из этой тройки не увидел, как каждый из них отправил по одному сообщению.
У выхода из салона военной техники
Илларионов Владимир Серафимович был в бешенстве. Такого сильного стресса он давно не испытывал. Да и вообще, можно пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз его так бесили.
А всему виной этот мелкий паршивец. Студент, который только оторвался от мамкиной сиськи и уже решил, что может тягаться с такими крупными рыбами как он. Да, он считал себя серьезным игроком, по крайней мере, на бандитской арене.
Как этот щенок вообще умудрился завести такие знакомства? От ярости у Илларионова тряслись руки, и он с трудом достал телефон.
— Алло, кортеж ко входу, быстро! Мы уезжаем! — и тут же отключился.
Пока он переминался с ноги на ногу на краю ковровой дорожки, его плохое настроение не ускользнуло от фотокамер, и журналюги периодически щелкали Илларионова, но довольно лениво. Он не был любимчиком прессы и всегда старался держаться серой мышкой и привлекал внимание публики. Граф тщательно следил за тем, чтобы статьи о нем были либо нейтральными, либо вообще не выходили.
Да, иногда он подкупал издательства, чтобы они немного обнулили его репутацию, но это бывало редко, да и стоило приличных денег.
— Где же этот чертов кортеж! — бормотал сквозь зубы Илларионов, набирая Нарышкина. Никто не брал трубку. Тогда он решил набрать сообщение, и в этот момент подъехали его три машины. Бронированные, разумеется.
Он долго торговался с одним графом, чтобы ему переделали внутреннюю часть, поставили тонированные стекла, тоже, конечно же, бронированные. И еще добавили пару мелких деталей для комфорта.
Только на переделку салона Илларионов отвалил стоимость безбедной жизни семьи из четырех простолюдин. И еще чуть-чуть для удобства.
Пока Илларионов клацал по кнопкам, один из охранников открыл дверь, и граф буквально прыгнул внутрь.
Удобно, что даже водитель был огорожен таким же бронированным затемненным стеклом.
— Сначала домой! Подготовим армию! — в ярости зашипел Илларионов в затылок водителю, опустив стекло. — Я лично оторву ему голову! — и скрылся обратно.
Машина плавно покатилась по дороге, выезжая на трассу.
Владимир решил снять напряжение, открыл мини-бар. Случайно на него опрокинулась бутылка воды, залив и пиджак, и штаны.
— Да сука! — выругался Илларионов, пытаясь найти салфетки.
Его раздражало, с каким пренебрежением с ним говорил этот мелкий щенок. Ну ничего, эта вечеринка для Кузнецова будет последней! Даже его покровители не в зуб ногой, с какой стороны на этого выскочку готовится нападение! Хотя даже если они и что-то знают, вмешиваться в войну родов нельзя.
Конечно, он предполагал, что дружки просто могут одолжить Кузнецову технику и людей под предлогом учений, но у Дирижера имелся свой план, как добраться до Кузнецова.
Где же эти салфетки? Вода же потихоньку добралась до кожи и неприятно холодила. И руки мокрые. Нелепость какая!
— Эй, ты куда свернул! Надо прямо по шоссе и у заправки поворачивать! — глянув в окно, крикнул Дирижер.
Вот только водитель не ответил.
Владимир Илларионов не был бы преступным боссом, если бы не ловил подобные мелкие сигналы сходу и быстро вошел в боевое состояние.
— Э! Я с кем разговариваю⁈ — он попытался нажать кнопку, чтобы опустить бронированное стекло, но все тщетно.
— Тихо, не стоит так шуметь, Владимир Серафимович, мы едем в другое место, — спокойно сказал водитель.
Только сейчас Илларионов понял, что его везет чужой человек.
Владимир собрался. По крайней мере, попытался, но руки словно застыли.
— Какого… — он опустил глаза и увидел, что вода, которую он пролил на себя, обволакивает его словно пленка. Из других бутылок тоже хлынула жидкость, смешиваясь и становясь больше. В итоге Дирижер оказался в ледяном коконе, из которого торчала только голова. Руки не работали, и на магию надежды не было. Да он вообще ничего не смог сделать!