«Джайентс» снова выиграли очко, выровняв счет. Как и дождь, вот бы эта игра в пользу «Джайентс» никогда не кончалась.
– А бывшего мужа ты когда-нибудь боялась?
– А, старина Джоэл.
– Ты боялась Джоэла?
– Да нет. Насилия он никогда не проявлял, но временами впадал в мрачное настроение. Мне иногда кажется, что это сон, когда говорю об этом, потому что случилось все очень быстро. Я узнала… он переехал к ней… мы развелись. Они поженились, и у них родился ребенок, – сказала она и жестом изобразила, как у нее взрывается голова. – Мы об этом почти не говорили. Так много осталось несказанным, а теперь вроде уже поздно. И зачем? Обескураживает вот что: ты думаешь, что кого-то знаешь, а на самом деле – не знаешь совсем. Может, вообще нисколечко не знаешь… но ты не об этом спросил. Правда, я до сих пор шпионю за ним в соцсетях, – закончила она, и ее последние слова прогремели, будто кто-то гулко протопал влажными ботинками. Она тоже куда-то рвалась, как и он. Они были как соприкоснувшиеся усиками пчелки. Стоял гул.
– Меня нет в соцсетях, – сказал он.
– И правильно. Мне и не нравится особо, но я там, чтобы подглядывать. Джоэл так и не поменял пароль, и я иногда захожу в его аккаунт.
– Что ты видишь?
– Все.
– И какие чувства у тебя это вызывает, когда на все это смотришь?
– Ты спрашиваешь, прямо как я у тебя.
– Это любопытно, когда ты рассказываешь, что шпионишь за бывшим мужем в соцсетях, – поглаживая подбородок, сказал он.
Она улыбнулась и рассказала, что пыталась перестать шпионить за Джоэлом, но он настолько изменился за совсем короткое время, что ей вообще было трудно поверить, что они когда-то были вместе. «Джоэл из Монтаны» – так она его называла и произносила это таким тоном, будто Джоэл был новой особью, которую следовало систематизировать, пометить ярлыком и отслеживать.
– Как он может быть совершенно другим человеком? Отрастил длинные волосы, и теперь у него этот дурацкий хвостик, который я терпеть не могу. Стал отцом, и у них есть лошадь. Раньше он брюзжал по поводу моих кошек, а теперь у него лошадь? – сказала она, повысив голос. Гул.
– Он много потерял, – сказал он. Клише иногда были необходимы – временами больше сказать было просто нечего.
Куда Талли убрала письма? Он бросил взгляд на рюкзак, стоявший на полу у его ног, тронул его пальцем ноги. На нем были чистые сухие носки, которые она ему дала, – белые с тонкой золотой полосой у мыска. Замена питчера. Рекламная пауза.
– Я не единственная, с кем такое случилось… эти вещи происходят каждый день, я знаю. Но мне, наверное, нужно понять, как жить дальше. И я уже почти поняла, – сказала Талли. Она смотрела куда-то вдаль, как будто не вела разговор, а была одна и впала в глубокую задумчивость.
– Что тебе нужно, чтобы жить дальше, не оглядываясь назад?
– Еще немного времени, – сказала она и ненадолго замолчала, – и было бы неплохо, если бы Джоэл признал, что моей вины во всем этом нет и что я не могла бы ничего предпринять, чтобы не дать этому случиться. Мне бы особенно хотелось услышать, что он в конечном итоге ушел не из-за пережитого стресса в связи с процедурами искусственного оплодотворения, – после паузы сказала она и осеклась. Эмметт ничего не говорил, только слушал. – В душе я это знаю и понимаю, что не могу контролировать действия других, но мне было бы приятно от него это услышать. Однако ему я об этом никогда не скажу, так что…
– Вдруг когда-нибудь ты ему все-таки скажешь? Завтра настанет новый день, – расправив плечи, сказал Эмметт. Всей душой желая верить своей выдумке.
– Для тебя тоже, – сказала она.
– Наверное.
– Тебе лучше?
– Наверное, – повторил он, вылил остатки вина «теперь это моя кровь» себе в стакан и, забыв о времени, смотрел на него.
– Эмметт, ты не возражаешь остаться здесь на ночь? – Голос говорил сам, помимо ее воли, нарушая глубокое забытье его души.
– Только… если ты совершенно уверена, что это нормально. Вообще-то мне здесь нравится.
– Ты предпочитаешь спать на диване или в гостевой комнате? Прости, что, как положено, не показала тебе дом. – Она встала и показала рукой, где находятся комнаты, отмечая одну за другой. – Прачечная, моя спальня, гостевая спальня, кабинет. И санузел в коридоре – для тебя. У меня в спальне свой.
– Лучше на диване. И спасибо, – сказал он.
Талли исчезла в коридоре. Эмметт слышал, как открылась дверь, шелест ткани по дереву. Она вернулась с тремя одеялами толстой вязки: фиолетовым, коричневым и серым. Положила их на диван и пошла опять к шкафу, откуда вернулась с подушкой.