— Лучше бы вы поговорили со своим лордом-братом, — вздохнул сир Денис. — От кого же Дозору ждать помощи, как не от Старков.
— Я поговорю с ним, — пообещал Бенджен Старк. Он уже стоял на пороге. Рассматривая его профиль, так похожий на черты его сестры, Манс почувствовал замешательство и поклонился ниже, чем намеревался, чтобы его скрыть. Первый разведчик коротко кивнул ему и вышел.
— Уоллес сказал, что вы пришли по делу первостепенной важности, брат мой. Я вас внимательно слушаю, — сдержанно приветствовал Манса сир Денис Малистер.
Уоллес забрал два пустых кубка, из которых, очевидно, пили командующий и Старк. Мансу ни вина, ни стула не предложили.
Старый рыцарь глядел на закрывшуюся за Первым разведчиком дверь и задумчиво поглаживал длинную белую бороду. То, что численность Дозора с каждым годом только сокращалась, ни для кого из братьев не было секретом. Но из непреднамеренно подслушанной части разговора Мансу стало ясно, что дела обстоят еще хуже, чем думает большинство из них. Может, стоит сыграть на этом? Кто-то из вольного народа, вероятно, согласится присоединиться к Дозору, чтобы спастись от белых теней. Берут же в черные братья преступников…
— Милорд, — произнес он, решив сразу начать с главного, — до меня дошли сведения о том, что за Стеной видели Иных.
4.
Спуск по винтовой лестнице Башни показался Мансу куда длиннее и труднее, чем путь наверх. Дойдя до арочного проема, ведущего во двор, он не удержался и изо всех сил пнул кулаком по грубому серому камню, из которого были сложены стены. Но боль в руке нисколько не уменьшила овладевшего им бешенства. «Я-то думал, что он хотя бы меня выслушает!» Пока Манс пересказывал послание Лианны, стараясь говорить как можно короче и вместе с тем подчеркнуть грозящую всем — не только одичалым — опасность, сир Денис, как казалось, серьезно внимал его словам. Но, когда он дошел до заключительных, самых важных строк: «Древний враг всего человечества набирает силу, и Ночной Дозор создавался когда-то, чтобы защитить людей от Иных. Мы — тоже люди, и просим вашей защиты», Маллистер вдруг прервал его на полуслове и поманил к себе пальцем:
— Повернитесь, брат мой. Что это на вас такое надето?
Манс повернулся, не сразу поняв, с чего это командир вздумал разглядывать его плащ, такой же, как и у всех дозорных.
— Вы забыли, что братья Ночного Дозора одеваются только в черное? — сурово вопросил сир Денис, тыча пальцем в плечо Мансу. В швы из красного шелка, которым Лианна заштопала прорехи, оставленные в его плаще сумеречным котом.
— У нее просто не было черных ниток, — сорвалось у него с языка. Потом он попытался объяснить: — Это знахарка, которая меня лечила. Она же зашила мой плащ. Он все равно остался черным, ведь несколько заплат не меняет его цвет. И это она передала послание, с которым я пришел к вам, милорд. Она — друг Дозора и…
— Избавьте меня от описания ваших постыдных похождений с одичалыми девками, о которых я и так, к сожалению, наслышан. И от пересказа нелепых выдумок, которые они используют, чтобы заманить в свои сети братьев с низкими моральными принципами вроде вас. Пропустить одичалых в Семь Королевств, потому что на них якобы нападают страшилища из детских сказок? Мы охраняем Вестерос от одичалых, это, возможно, вы тоже забыли? А также то, сколько бед приносили они Семи Королевствам каждый раз, когда им, к глубокому прискорбию всех цивилизованных людей, удавалось прорваться к югу от Стены? Даже если в ваших россказнях и есть зерна правды, чем меньше этих разбойников останется, тем лучше. И уж точно никого из них никогда не будет в Дозоре. — Манс попытался было вставить хоть слово, но сир Денис оборвал его резким движением руки: — Я не буду вас наказывать за это нарушение, так как тогда пришлось бы наказывать слишком многих, кто не лучше вас. Но попрошу впредь не беспокоить меня такими, с позволения сказать, посланиями. Оставьте их для своих песенок. Подойдите к Масси, он выдаст вам новый плащ. А старому место в огне. Можете идти.
«Напыщенный дурак!» Манса бесило то, что старый рыцарь отчитал его, как мальчишку, но горечь от того, что он не справился с поручением Молодой Волчицы, была еще сильнее. Ведь опасность, в реальности которой он не сомневался, грозила и ей. Да, она урожденная Старк, если бы он сказал это, возможно, сир Денис отнесся к рассказу иначе. Но она не давала Мансу такого права…
На дворе братья продолжали разить друг друга затупленными клинками. Острый взгляд Манса выцепил в одной паре Бенджена Старка — тот как раз закончил поединок, выбив меч у своего противника сильным ударом по пальцам. После чего отправился в оружейную. Манс нагнал его уже внутри, когда, повесив меч и ножны на торчащий из стены крюк, Бенджен стащил с себя кожаный доспех и пропотевшую рубаху. Шрамы, которыми было покрыто его тело, вызывали уважение. Натянув свежую одежду безупречно черного цвета, Первый разведчик обернулся.
— У тебя ко мне какое-то дело, брат? — спросил он.
— Да, милорд. Мы можем поговорить наедине?
— Здесь никого нет. Говори.
В оружейную в любой момент мог войти кто угодно, но если Старк собирался вернуться в Черный замок, второго шанса, вероятно, не представится. Манс глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и повторил все, что чуть раньше рассказал сиру Денису. Бенджен слушал молча, но его лицо темнело с каждым словом.
— Командующий счел мое сообщение не заслуживающим внимания, — закончил Манс. — Но это не так. Вы, милорд, глава разведчиков — вы знаете, сколько всего странного и страшного существует за Стеной. Одичалые — тоже люди, разве может Ночной Дозор смотреть, как их истребляют чудовища и их мертвецами пополняют свою жуткую армию?
— Откуда у тебя эти сведения?
В оружейную зашли еще двое дозорных и стали переодеваться. Они были достаточно далеко, чтобы слышать разговор, но Манс все равно понизил голос:
— Из источника, заслуживающего всяческое доверие. Одичалые называют ее Молодой Волчицей, но на самом деле, — он запнулся, но затем договорил, перейдя почти на шепот: — Она ваша сестра. Леди Лианна Старк.
На замкнутом лице Бенджена Старка не дрогнула ни одна черта.
— У меня нет сестры. Я — брат Ночного Дозора, и я дал обет не иметь семьи и защищать Семь Королевств, а не пропускать туда толпы грабителей и убийц. Как и ты, брат, — подчеркнул он. Резко развернулся и вышел, оставив ошеломленного Манса среди старых кольчуг и тупых мечей.
Игритт ждала его в условленном месте у старого страж-дерева. Она подпрыгивала между торчащих из земли толстых корней как белка: от нетерпения, а, может, чтобы согреться — ночью опять подморозило.
— Ну что, они согласились?
Манс покачал головой.
—Честно говоря, даже не знаю, на что я рассчитывал. Эти знатные господа, видно, рождаются с чугунными котелками вместо голов. На все один ответ: обеты! Только нигде в этих обетах не говорится, что мы должны убивать вольный народ, или безучастно смотреть, как они погибают.
— Мерзкие вы птицы, вороны, — скривилась рыжая девчонка. — Ладно, я пошла. Надо предупредить Молодую Волчицу, что нечего от вас ждать помощи. А ты, давай, лети обратно, прячься за свою Стену.
— Стена больше не моя.
Манс сам поразился тому, как легко ему стало от этого решения. Будто спали цепи, которые он носил с раннего детства — невидимые и как будто привычные, тяжесть которых полностью он ощутил только сейчас. Новый, выданный ему черный плащ так и остался в келье — на нем снова был старый, в красных заплатах. Один меч в ножнах на поясе, связка из полудюжины на спине — он придет к вольному народу хоть с дурными вестями, но не с пустыми руками.
— Пойдем вместе, — сказал он. — Я не смог уговорить Дозор помочь вам, но могу хотя бы присоединить к вам свой меч.
========== Часть 7. Джон ==========
1.
Народ, пришедший для обмена, разложил свое добро на утоптанной площадке сразу за оградой: кто на досках или подстеленных тряпках, кто прямо на земле. Мать рассказывала Джону, что в Семи Королевствах люди обменивали товары на деньги — круглые диски из золота и серебра, которые назывались «драконами» и «оленями» по отчеканенным на них гербах. Тормунд как-то, вернувшись из набега, принес Астрид мешочек размером со свой кулак, целиком набитый такими монетами, но Астрид просверлила в них дырочки и сделала ожерелья себе и дочери. А добытые шкуры и караваи ячменного хлеба продолжала обменивать на глиняные горшки и каменные топоры.