Джон твердо кивнул. «Взрослый», — в немом изумлении подумала Лианна. Внезапно сын вырос и стал принимать решения, причем не только за себя, но и за нее. Это все было слишком неожиданно, чтобы она точно могла определить, что чувствует по этому поводу, но, кажется, она ощущала гордость. Правда, в своем отношении к происходящему она пока так и не могла разобраться. Если Королем-за-Стеной станет бывший дозорный, будет ли это к добру или худу для вольного народа и для жителей Семи Королевств? Будет ли он более миролюбив, чем другие вожди, или, наоборот, более жесток? Манс ей нравился, и нравился сильно, и это мешало оценивать его беспристрастно. И она ему нравилась. От воспоминания об их кратком объятии на берегу озера у Лианны потеплели щеки. Хотя, возможно, он уже забыл об этом и не посмотрит на нее второй раз…
Джон сжал ее руку, и ее внимание вернулось к бойцам. Оба замахнулись для атаки, но Манс в последний момент опустил и развернул острие, и рубанул Девина в незащищенный бок. Удар, в который Манс вложил весь свой вес, пробил кожаный панцирь, и тут меч застрял, очевидно, попав между ребер. Девин заревел. Вокруг раны расползалось кровавое пятно, но, будто не чувствуя боли, он напирал на Манса, еще дальше протаскивая сквозь свое тело клинок, который тот пытался выдернуть. И, наконец, с нечленораздельным воплем обрушил свою окованную бронзой дубину ему на голову.
У Лианны перехватило дыхание. Удар, насколько она могла видеть, пришелся вскользь, но и этого хватило, чтобы Манс пошатнулся, выпустил рукоять и упал. Меч, который он последним усилием смог высвободить, отлетел в сторону.
Девин ревел не переставая. Невозможно было понять, насколько серьезна его рана, но он, пошатываясь, еще смог удержаться на ногах и повернулся к зрителям.
— Я, — разобрала Лианна в его рычании, — я — король!
Манс лежал неподвижно, только пальцы правой руки скребли по земле, показывая, что он приходит в сознание. Он искал меч, но дотянуться до него не мог.
— Подержи меня, — шепнул Джон и всей тяжестью обвис на ее плече. Глаза его закатились. Лианна обхватила его крепче, уже догадываясь, что он решил сделать, и поискала взглядом Призрака. Белый лютоволк пробирался между орущими, прыгающими и размахивающими руками и оружием людьми незаметно и изящно, как кошка. Добравшись до меча, он поддел его лапой и подтолкнул острием к Мансу.
Пальцы сомкнулись на лезвии, сжали его так, что показалась струйка крови. А потом Манс приподнялся, потянулся к всё еще вопящему в двух шагах от него Девину, зацепил изогнутой крестовиной его лодыжку и дернул.
За грузным ударом о землю последовала мертвая тишина. Слышно было лишь тяжелое дыхание нескольких сотен людей. Их взгляды не отрывались от Манса, когда он медленно встал, подошел к поверженному противнику, вознес над головой меч, направив его острием вниз, и вонзил в лежащее тело.
В следующее мгновение вольный народ взорвался восторженными криками.
4.
Вечером после теплого дня стремительно похолодало. Ветви деревьев засеребрились колючей изморозью, в прозрачном лесном воздухе закружились первые снежинки. Легкий мороз норовил пробраться под меховой плащ, и Лианна шла быстро. Джон держался рядом и иногда бросал на нее странные взгляды.
— Почему мы ушли так рано? — спросил он наконец. Лианна почувствовала, что краснеет. Хотя, может, это тоже было от мороза.
— Будет снегопад. Лучше успеть домой до него, — оправдание прозвучало жалко даже для ее собственных ушей, но Джон кивнул. Ее словам или тому, что услышал за ними.
Когда поединок завершился, она сама хотела подойти к Мансу. Ее беспокоили его раны: каштановые волосы на виске пропитались кровью, и на ладони наверняка остались глубокие порезы. Но вокруг него толпилось столько людей, что она никак не смогла бы приблизиться, не привлекая всеобщего внимания. Деревенские жители уже выкатили бочонки с медом и перебродившим козьим молоком, чтобы отпраздновать победу нового Короля-за-Стеной. И тогда Лианна тихо попрощалась с Астрид, светившейся от радости рядом с живым и невредимым Тормундом, позвала Джона, и они ушли.
Лютоволки вынюхали след оленя и скрылись в подлеске. Джон на ходу искал что-то взглядом вдоль еле заметной тропинки. Потом вдруг свернул в сторону, наклонился и вернулся с ароматной веточкой холодянки. Пышное соцветие голубых цветков-колокольчиков и тронутые морозом мохнатые листья пахли нежно и чуть горьковато. Джон заправил веточку Лианне за ухо.
— Что это ты? — удивилась она.
— Они красивые. Как и ты.
Сын помолчал и спросил:
— Они похожи на зимние розы?
Он не раз слышал от нее о синих розах, которые она так любила. Розах из теплиц Винтерфелла.
— Не совсем, — сказал она, но, заметив огорчение на его лице, добавила: — Но они тоже очень красивые. И пахнут приятно.
— Как духи? Запахи, которыми брызгаются леди. Помнишь, ты говорила.
— Цветы куда лучше, — она чуть улыбнулась.
Они снова зашагали по тропинке.
— Это же еще не все, да? Я про выборы Короля-за-Стеной, — пояснил Джон, когда она сморгнула непонимающе. — Не было вождя теннов, наверняка еще кто-то из дальних племен не успел прийти или не получил послания. Мансу предстоят другие поединки?
— Скорее всего, — кивнула Лианна. — Хотя теперь, когда часть племен его уже поддержала, ему проще будет договориться.
— Хорошо, — он явно был доволен. — Как думаешь, никто ничего не заметил?
— Что ты ему помог? Думаю, Хаггон заметил.
— Но никому не сказал.
— Ты так уверен в Мансе? — этот вопрос вертелся у нее на языке с самого поединка. Может, чувства затмили у нее разумные мысли, но Джон-то не был влюблен. И действовал достаточно решительно. — Ты уверен, что он будет лучшим королем, чем…
— Чем Девин или кто-то еще? Думаю, да. А ты разве нет? Разве ты хотела его смерти?
— Нет, конечно, — она смутилась. Потом попыталась объяснить свою мысль: — Джон, ведь он — дезертир. В Семи Королевствах дезертиров из Ночного Дозора казнят без суда. Ему нет причины быть добрее с их жителями, чем любому из вольного народа.
— Я думаю, причина есть, — сказал Джон загадочно, но она не успела спросить, что он имел в виду. В тишине ночного леса они отчетливо услышали хруст шагов по подмерзшей траве.
— Кто это может быть? — Лианна сжала рукоять меча, который был с ней с самого Винтерфелла: когда-то, в другой еще жизни, она дала ему имя «Разящий врагов».
— В деревне уже, должно быть, все перепились. Может, кто-то спьяну решил блеснуть молодецкой удалью и отправился к местным оборотням, — Джон тоже вытащил нож. Короткий клинок не годился для серьезной схватки, но иногда один вид оружия успокаивал горячие головы.
— А может, случилась драка, и раненым нужна помощь. — «Или же раны Манса оказались серьезнее, чем выглядели вначале», — подумала она с тревогой.
Шаги приближались — медленная, тяжелая поступь грузного человека. Когда он появился на тропинке, Лианна рванула клинок из ножен. Перед ними был Девин Шкуродел.
Кожаный доспех его был разодран и побурел от крови, лицо стало молочно-белым, а глаза… Глаза светились синим огнем. Лианна вздрогнула, встретив их ненавидящий взгляд, крепко сжала эфес, пытаясь побороть страх, а затем сделала быстрый выпад и пронзила грудь Девина прямо над тем местом, где его добил меч Манса. Но мертвеца это даже не замедлило. Когда он протянул вперед руки, стало видно, что кожа на кистях почернела. Лианна еле успела отскочить, и черные пальцы сомкнулись, схватив лишь воздух. Она снова атаковала, увернулась, уже понимая, что «Разящий врагов», способный только колоть, а не рубить, был здесь бесполезен. А короткий нож Джона — тем более. Решение было принято мгновенно, и Лианна схватила сына за руку:
— Бежим!
Они помчались так быстро, как только позволяла узкая тропинка между деревьями, перепрыгивая через камни и торчащие из земли древесные корни, слегка уже припорошенные снегом. Но шаги за спиной тоже ускорились. Бросив взгляд назад, Лианна с сожалением убедилась, что далеко оторваться от мертвеца им не удалось. А потом ее пронзила другая, ужасная мысль: они бежали по направлению к дому — но там не было никого и ничего, что могло бы им помочь. А путь в деревню был отрезан преследующим их упырем.