Нед медленно поднялся с колен. Кейтилин, конечно, согласится с ним… хотя она очень переживала из-за их с королем ссоры и из-за того, что в будущем королевская немилость могла отразиться и на их детях. И прямо расцвела, когда пришло письмо от Роберта, возвещавшее о его визите, ведь это означало полное и окончательное примирение. Он не обрадует жену, сказав, что собирается отказаться от предложения стать десницей короля. Может быть, стоит поделиться с ней тем, что он узнал о Лианне? Или с Робертом?
Нед вздохнул. Чужие, южные боги смотрели на него со стен септы, и их неподвижные взгляды и выражение деревянных лиц ничего ему не говорили. Стоит, пожалуй, эту ночь провести в богороще, это придаст его мыслям ясность.
Роберт уже подошел к двери септы и открыл ее. Главный двор был все таким же темным, но свет факела на внутренней стене заметался, а от Большого чертога донесся шум драки и громкие крики.
— Что за суматоха? — буркнул Роберт. Нед подошел ближе, но не успел выглянуть наружу, как услышал рев:
— Держи его! Держи разбойника!
И более высокий, почти переходящий в завывание вопль:
— Одичалые!
========== Часть 10. Налетчики ==========
1.
— Давай, парень, не стесняйся.
Немолодой, но мощный мужчина, сидящий на скамье рядом с Джоном, наполнил его кубок из шедшей по кругу ендовы. Джон пригубил вино. Оно оказалось восхитительно сладким. «Если таким потчуют слуг, то что же пьют король с королевой?»
— Пей, пей. И ешь. Небось тебе с твоим папашей нечасто перепадает такое угощение, когда вы бродяжничаете по большим дорогам. Набей сегодня свой живот до отвала.
Джон кивнул и осушил кубок одним махом, чтобы избежать подозрительных взглядов. «Даже мед, который варит Астрид, не так сладок». Он машинально вытер рот тыльной стороной ладони и запоздало испугался, что стер маскировку, которую Манс делал ему все утро, используя глину, сажу и собственную слюну. Результат он увидел там же, в прозрачном ручье, и поразился тому, что его испачканное лицо стало выглядеть круглее, тонкий прямой нос — почти курносым, а волосы, превращенные в грязные сосульки, и вовсе стали неопределенного цвета. Но в пиршественном чертоге, особенно в задней его части, где сидели простолюдины и слуги, было темно, пирующие пропустили уже не по одной чаше, поэтому Джон решил, что, даже если грим стерся, этого никто не заметит.
Это была его первая вылазка к югу от Стены. В отряды, совершавшие набеги на земли Севера, брали мальчишек и моложе, но Лианна стояла насмерть. Ее сын не будет грабить северян, кричала она Мансу, когда он собирался в очередной налет. «Как же ты хочешь, чтобы он стал воином?» — возражал Манс, но никогда не настаивал. Джон в такие минуты тихо уходил. Все ссоры матери с отчимом заканчивались одинаково — на ложе из шкур белого медведя, а ему нужно было разобраться в себе самому. Нет, он не хотел грабить северян, да и южан тоже, ведь он был их королем, вернее, когда-нибудь им станет. Но для этого он должен стать воином, причем самым лучшим, чтобы побеждать врагов и вести за собой друзей. К занятиям фехтованием с матерью добавились уроки Манса: тот учил его драться и коротким мечом, и длинным, и рукопашному бою, так что к четырнадцати годам Джон выигрывал поединки с парнями старше и опытней себя. Но уважение вольного народа нельзя было завоевать, не участвуя в набегах и не принося в дом добычу. Поэтому, когда — через охотников, торговавших с Дозором — весть о том, что король Роберт едет в Винтерфелл, дошла до Манса, и тот решил, по его собственным словам, «взглянуть на всех своих врагов разом», Джон вызвался идти с ним. Такое опасное приключение возвысит его в глазах окружающих и сотрет выражение превосходства с лица Рика Длинное Копье, который уже два года ходил в налеты. И Игритт больше не будет относиться к нему, как к ребенку.
«Мы не будем ни с кем драться, — сказал он матери, ожидая обычных возражений, — только наблюдать». Но она лишь вздохнула, и, встретив ее взгляд, Джон увидел там бесконечную тоску. Он мечтал побывать в Винтерфелле, о котором столько знал по ее рассказам, как же, наверное, она хотела хоть украдкой посмотреть на родной дом! Но тут Манс был неумолим:
— Тебя узнают.
— Джона тоже могут узнать.
Манс качнул головой:
— Трудновато узнать взрослого парня, если видел его последний раз годовалым младенцем. Риск был бы слишком велик, если бы он лицом пошел в своего отца, а так… Не сомневаюсь, что по Северу бегает немало темноволосых и сероглазых мальчишек и девчонок, лорды обычно не стесняются с красивыми крестьянками и служанками.
— Только не Нед, — отрезала Лианна, но Джона удерживать не стала.
Через Стену они перебрались без приключений и даже перетащили в корзине Призрака, прошли несколько лиг на юг и на серебро, составлявшее часть добычи, привезенной Мансом из налетов, купили себе лошадей.
— Я выдам себя за странствующего менестреля, — говорил Манс, пока они ехали по Королевскому Тракту, надеясь перехватить обоз Роберта до Винтерфелла, — а ты будешь моим сыном и учеником. С королями всегда путешествует многочисленная свита, человеком или двумя больше — никто и не заметит. Только постарайся лишний раз не раскрывать рта. Лианна хорошо учила тебя, и ты говоришь правильно, как лорд, но иногда проскальзывают словечки, которыми пользуется только вольный народ. Южане давно забыли язык Первых Людей, а все, что непонятно, вызывает подозрение. Впрочем, правильная речь тоже вызовет подозрения, простолюдины здесь так не говорят.
— А ученик менестреля, который всегда молчит, не вызовет подозрений? — поднял брови Джон.
— У тебя ломается голос, и ты стесняешься. Вообще, чем меньше ты привлечешь к себе внимания, тем лучше. Не мозоль никому глаза, но постарайся запомнить как можно больше.
Джон кивнул. И, помолчав, спросил:
— А ты? Тебя там никто не может узнать? Ты ведь когда-то бывал в Винтерфелле.
— Лорд Эддард Старк видел меня мельком и вряд ли запомнил. К тому же, тогда я носил черное. Одежда меняет человека, знаешь ли.
— А если он все-таки что-то заподозрит?
— Тогда он отрубит мне голову, — пожал плечами Манс. — Но если мы прежде отведаем хлеба и соли под его кровом, то будем защищены законом гостеприимства, древним и священным, как для вольного народа, так и для жителей Семи Королевств.
Манс встречал любую опасность с бесшабашной отвагой, которая Джона одновременно слегка пугала и приводила в восхищение. Но пока все для них складывалось благоприятным образом. Королевский поезд они нагнали в одном дне к югу от Винтерфелла. Манс сыграл «Медведя и прекрасную деву», потом несколько пошлых куплетов, и его сильный звучный голос обеспечил им обоим место в королевской свите.
Джон потянулся к блюду с тушеным мясом.
— Странно, — проговорил он с набитым ртом, надеясь, что отличие его речи от местного говора так будет менее заметно, — что нас кормят в том же чертоге, что и господ.
— Ничего странного, — с достоинством произнес его сосед. Джон подумал было, что он воин или стражник, но те сидели отдельно. С ними был и Манс, надеявшийся что-нибудь разведать. — Лорд Эддард уважает простой народ. В обычные дни я не раз сидел с ним рядом за господским столом, ему всегда интересны мои рассказы о том, как куются броня и мечи.
«Кузнец!» Джон никогда раньше не видел кузнецов, и теперь с любопытством уставился на его широкие плечи и могучие руки, машинальным жестом коснувшись меча, спрятанного под плащом. Мать рассказывала ему про винтерфелльского оружейника, который его выковал. «Как же его зовут?.. Миккен, вот как».
Со своего места Джон мог видеть помост, где лорд и леди Старк принимали короля и королеву, но не мог рассмотреть их лиц. На Роберта, правда, он нагляделся за день совместного пути и испытал странное разочарование: как, как этот краснолицый неуклюжий толстяк мог победить его отца?! Мелькнула даже мысль: а не представился ли ему случай отомстить? Но он тут же ее отбросил. Планировать убийство тайком было бы бесчестно, а вызвать короля на поединок ученику бродячего менестреля никто бы не дал.