— Скоро.
Хотел бы он сам в это верить. Но девчонку нужно было успокоить. Две другие, Небесная Сью и Зея, тоже протолкались сквозь ряды воинов и с тревогой глядели на поле между двумя армиями, по которому скакала, удаляясь все дальше, Лианна. Их беспокойство было искренним: именно она взяла их под свое покровительство, успокоила и ободрила, и даже учила обращаться с оружием. Но особенно женщин впечатлило ее настоящее имя, да так, что ей пришлось объяснять им, что у вольного народа не принято падать на колени и целовать лордам руки. Кланяться они перестали, но продолжали считать Лианну своей леди и защитницей.
— Что с нами будет, если начнется битва? — Мелиана прижала руки к своей пышной груди, голос ее дрожал. — Если королевские рыцари решат, что мы заодно с вами, они убьют нас всех!
— А как же их рыцарские обеты? — усмехнулся Манс. — Разве могут они поступить столь неблагородно по отношению к беспомощным женщинам?
— Да, вы правы! Они не могут так поступить! — Мелиана просияла. Как хорошо, что она не расслышала сарказм в его голосе.
— А теперь идите и спрячьтесь в башне, — велел он резко. Женщина уставилась на него в испуге, и он добавил чуть мягче: — Мы хотим договориться мирно, но все равно не стоит мешаться под ногами у воинов.
— Да, ваша милость… ваше… Манс, — выговорив все же его имя без титулования, она все равно присела в подобии реверанса, прежде чем вместе со своими подругами исчезнуть в толпе.
Внимание Манса вновь вернулось к полосе земли между вольным народом и королевским войском. Лианна уже достигла возвышенности, где ее ожидали несколько человек, один из которых, похоже, и был ее братом. С такого расстояния Манс уже не мог слышать ее слов или различить черты, и ему страстно захотелось хотя бы на мгновение стать оборотнем-птицей, чтобы подлететь поближе и увидеть, как ее лицо озаряется радостью от встречи. Но тут его взгляд привлекла темная тень, мелькнувшая на заснеженном поле. Огромный зверь старался двигаться незаметно, но сами его размеры служили этому препятствием. Манс выругался сквозь зубы.
Серая Звезда не появлялась в их лагере уже пару дней. Несмотря на то, что ей уже подходил срок щениться, она часто пропадала, охотясь то к северу, то к югу от Стены. Накануне вечером Лианна поискала ее немного, но безуспешно. А теперь волчица пришла сама, привлеченная той бурей эмоций, которую испытывала этим утром ее хозяйка. Прощаясь с Мансом, она переходила от отчаяния к надежде, смеялась, но поцелуи ее были солоны от слез. И она явно была слишком взволнована, чтобы почувствовать появление своей волчицы до того, как ее увидят восседающие на высоких конях рыцари. Серая Звезда не боялась ни зверей, ни людей. Другие лесные звери лютоволку не были соперниками, даже сумеречные коты предпочитали обходить его стороной. Вольный народ уважал и боялся и оборотней, и их зверей. А поклонщики боялись и ненавидели. И у них были длинные луки, бившие куда дальше и сильнее коротких луков вольного народа.
Лианна закричала так громко, что он услышал. А может быть, он почувствовал ее крик внутри себя, ведь их сердца уже давно бились, как одно. Но выпущенные стрелы видел не только он.
— Они стреляют!
— Они напали!
Гневные возгласы всколыхнули людей. Они побросали свои дела и схватились за оружие.
— Я так и знал, — угрюмо бросил магнар. Он вытащил меч, тенны выстроились за ним, готовые броситься в бой по приказу своего вождя. Но другие не были столь дисциплинированы. Половина отряда Сорена Щитолома уже неслась вперед с боевыми кличами, в то время как другие все еще прощались со своими женами и залезали на лошадей. Рванулись с места две собачьи упряжки.
— Стойте, дурни! — заорал Манс. Кто-то услышал и остановился, но далеко не все. Манс уже не видел, что происходит у противника. Теперь он клял себя за то, что отпустил Лианну. Даже если ей не причинят никакого телесного вреда, смерть ее волчицы для нее может быть хуже собственной смерти.
Попытка договориться миром потерпела провал. Оставалось надеяться, что для южан это тоже было неожиданностью, и использовать преимущество в скорости и числе.
— Стройся клином! — скомандовал он. Три десятка копейщиков, составлявших его собственный отряд, кое-как повиновались. Обнажив меч и пришпорив коня, Манс помчался на врагов.
2.
Вокруг сыпались стрелы. Они пели в воздухе, гвоздили землю, с глухим стуком пробивали деревянные щиты и кожаные доспехи, впивались в человеческую плоть. Манс, высоко воздев меч, чтобы его люди видели и следовали за ним, изо всех сил подгонял коня. Пробивная сила и дальность, на которую посылали стрелы длинные луки, была несравнима с тем, на что были способны маленькие легкие луки вольного народа, и нужно было как можно быстрее сократить расстояние между войсками, чтобы лишить поклонщиков этого преимущества. Все в его отряде были на хороших лошадях, в доспехах и со стальными мечами, взятыми в Черном замке, поэтому Манс повел их прямо на рыцарскую конницу в центре королевского войска. Если удастся смять строй врага решительным натиском и обратить в бегство, то вольный народ еще может победить.
Когда вражеская конница, наконец, выдвинулась вперед, дождь стрел прекратился. Манс рубанул рыцаря с тремя страж-деревьями на щите и еще одного, со стальным кулаком. Краем глаза он увидел, как из остановившихся нарт выскочили моржовые люди. Быстро и споро они поставили нарты вертикально полукругом, связали между собой ремнями и принялись обстреливать рыцарей с близкого расстояния, метя под забрала и в сочленения доспехов. Тенны с одной стороны и воины Сорена Щитолома с другой наступали бегом и уже врубились в ряды поклонщиков, устрашающе крича.
Манс обменялся ударами с рыцарем, у которого на фиолетовом щите пересекались два ключа. Потом на него наскочили сразу двое с конскими головами на нагрудных пластинах кольчуг. Манс с легкостью проломил щит одного из них и смял оплечье. Пока южанин пытался удержать меч в поврежденной руке, двуручник Манса описал дугу и выбил из седла второго рыцаря, задев заодно и его коня, и оба рухнули в окровавленный снег. В глазах первого мелькнул страх, он дернул коня за узду, разворачиваясь, но сбежать не успел. Двуручник обрушился на его шею, ломая латный воротник и круша кости. С тела второго рыцаря двое воинов Сорена Щитолома уже сдирали доспехи. Манс огляделся, выбирая себе очередного противника, и его глаза расширились. Впереди, меньше, чем в сотне ярдов, плескалось в воздухе знамя с коронованным оленем, а прямо под ним размахивал огромным молотом гигант в шлеме с оленьими рогами.
Роберт Баратеон сражался в первых рядах своего войска. Манс на мгновение застыл, пораженный такой удачей. Поклонщики дрогнут, если убить их короля, и тогда их можно будет обратить в бегство. Вспомнилось лицо Джона, когда при нем заходила речь о Баратеоне, — оно становилось целеустремленным от разгоравшегося желания мести. «Прости, парень. У тебя еще будет шанс, если у меня ничего не выйдет». Но Манса переполнила такая бесшабашная удаль, что он отбросил саму мысль о возможности поражения.
— Эй, Баратеон! — голос его зазвенел ликованием битвы. — Я слышал, ты неплохой боец. Давай решим исход этой схватки между собой. Негоже королям прятаться за спины своих воинов!
И Манс, пришпорив коня, врезался в самую гущу врагов, прорубая себе дорогу.
Как он и ожидал, Баратеон не стал прятаться. С нечленораздельным ревом оттолкнув пытавшихся удержать его офицеров, он воздел свой молот и устремился вперед. В последний миг Манс успел дернуть коня в сторону, чтобы не попасть под сокрушительный удар, который не выдержал бы ни один доспех. Он тут же ударил в ответ, но меч лишь скользнул по панцирю: королевские доспехи, конечно же, были изготовлены из самой лучшей стали. Они разъехались и стали кружить вокруг друг друга, выбирая лучший момент для атаки, и Манс вдруг подумал о Рейгаре — человеке, который любил ту же женщину, что и он сам, и погиб от того же молота, что сейчас грозил ему. Сколько раз за прошедшие годы ему в голову приходил вопрос: а не сравнивает ли его Лианна с тем, другим, принцем и красавцем, столько же раз Манс говорил себе, что, хотя не может предложить ей жизнь во дворце и драконью корону, зато он, по крайней мере, рядом и живой. И сейчас он не собирался отказываться от этого преимущества.