Только вот затем началась другая гонка. Гонка, где на кону стояла жизнь нашего сына. И в ней мы оба с треском проиграли.
Я банально устал. Устал гнаться за чем-то, устал от безуспешных попыток удержать Яну на плаву, когда как она заживо хоронила себя вместе с сыном.
Да, это было эгоистично с моей стороны. Да, я предал её в какой-то степени. Но сейчас что-то большее, чем чувство вины неистово билось в грудине, не давая мне мыслить здраво.
— И что это было? — напомнила о себе Вика недовольно, едва ли, не подскакивая от праведного возмущения на заднем сидении моего автомобиля.
Я бросил хмурый взгляд на отражение невесты в зеркало заднего вида и неопределенно хмыкнул. Из головы совершенно вылетело, что в салоне автомобиля я оказался не один.
— Хотел спросить то же самое. Что это было, Вика? Какого хр*на ты вообще полезла к моей бывшей жене?
— А что не так, позволь узнать? Ты сам сказал, что вы расстались без ссор и скандалов, по обоюдному согласию. Я думала, что тебе будет приятно, пригласи я её на наше бракосочетание, — Виктория независимо откидывает светлые волосы с плеч и принимает оборонительную позицию, скрещивая руки на груди и упрямо задирая подбородок. — А вот ты…
— Лучше молчи, — во мне начинает закивать гнев. Я предпочитаю не продолжать, но посыл и без этого ясен.
Я все чаще стал задумываться над тем, что со свадьбой мы поспешили. А с возвращением в мою жизнь Яны и подавно.
Любил ли я Вику? Возможно. Но явно не той всепоглощающей, жертвенной любовью, которую испытывал к Яне. Виктория была интересной, местами забавной. Она почти не раздражала и не выводила меня из себя. Всегда была рядом, но кроме благодарности долгое время я ни чувствовал ничего. Абсолютно ничего.
Холодность Яны в свое время затронула и меня. Выжгла изнутри возможность любить. Любить кого-то еще, кроме нее самой.
— Сереж, — Виктория преображается моментально. — Прости. Я не думала, что тебя это огорчит.
Блондинка всегда умело чувствует грань, когда перегибает палку и злит меня этим. И это в какой-то степени меня даже восхищает, пусть и на языке появляется горький осадок.
«Огорчит» — насмешливо хмыкает внутренний голос.
Меня мало что может огорчить в моей жизни. Черт возьми, да я счастливчик. У меня есть все, что ассоциируется с ярлыком: «идеальная жизнь»: деньги, красивая женщина, успех в работе, недвижимость, автомобиль. У меня есть всё…Кроме выхода.
Маятник раскачивается со стороны в сторону. Яна и Вика. Черное и белое. Жизнь и анабиоз.
Я не понимал, почему вдруг так остро встал этот выбор. Всего одна встреча и один телефонный звонок и прошлая жизнь, вдруг разорвала моё сознание. Вытряхнула наружу все сомнения, насильно заставила взглянуть на заново выстроенный мир под другим углом.
— Любимый, — изящные ладошки Вики скользят по плечам, разминают напряженные мышцы, дарят ласку. — Прости.
И этот хриплый шепот на ухо, но только память яркой вспышкой подкидывает совершенно другую сцену, и я не могу ей сопротивляться, как не пытаюсь.
«— Дай поработать, — смеюсь я, пытаясь отодвинуться от льнувшей ко мне жены.
Кончики тонких пальчиков, оглаживают плечи, пробираются к вороту рубашки, в попытках его расстегнуть. Я пытаюсь ускользнуть, но уже знаю проигравшего в этом неравном «бою».
— Нет, — смеется Яна, категорически качая головой. — Совсем со своей работой забыл про жену. А ей нужна ласка, любовь и обожание.
Я сдаюсь. Послушно закрываю крышку ноутбука и привлекаю девушку к себе, усаживая легкую, словно перышко жену на колени.
Нежность и жажда пополам борются во мне. Одна часть беснуется и требует немедленно обладать своей женщиной, а другая наслаждается моментом тепла и душевной близости. И я никак не могу привыкнуть к этим противоречиям, ибо всю жизнь считал себя зажатым сухарем, который лишь пользуется, но отдавать любовь не умеет.
С Яной не получалось быть бесчувственным. С ней все было абсолютно иначе. И каждый раз целуя её сладкие губы я убеждался в этом. Она была другой. Частью моей души, родным человеком, любимой женщиной.
Я убираю гриву волос с её лица, беру его в ладони и долгое время просто смотрю в глаза. Почти не мигая, страшась упустить мельчайшие искорки в радужке её очей.
— Так не бывает, — выдыхаю я. — Признайся: ты моё воображение?
Она вновь заливисто смеется, качая головой. И я любуюсь, сжимая её в своих объятиях столь крепко, что кажется еще немного и она запищит от боли.
— Люблю тебя, — Яна целует меня в уголок губ. — И если ты когда-то надумаешь уйти — я умру. Обещаю.
— Сколько же глупостей в твой славной головке, — недовольно отзываюсь я и ловлю её губы в свой плен.»