Я подперла рукой подбородок и боялась произнести малейший звук, чтобы не отвлечь ребенка от столь увлекательного занятия, как поедание вкусной пищи.
— Вкусно? — тихо поинтересовалась.
— Угу, — кивнул Тимофей с набитым ртом, пихая горбушку простого темного хлеба в рот.
Я удовлетворенно замолкла и все время, пока Тимка насыщался едой, молча за ним наблюдала, переживая лишь о том, чтобы из-за долгой голодовки ему не стало плохо от количества поступившей в организм пищи.
— Наелся?
— Угу, — промычал ребенок и шустро схватив шапку со стула, прижал к щуплой груди. — Ну я пойду тогда?
— Куда?
Паника ударила в район солнечного сплетения. Я не могу его отпустить. Куда он пойдет? Снова голодать? Скитаться по заброшенным домам? А если действительно существует эта банда, которая крадет ребят и сдает на органы? Я ведь не единожды видела пестрящие заголовками новостные ленты о пропаже детей.
— Где твои родители?
— Мама умерла, когда мне было три, — пожал плечами Тимофей.
Саша умер, когда ему было три и в это самое время Тима потерял родную мать. И этот факт, всё больше заставил уверовать меня в правильность своего решения. Осталось уточнить лишь один момент…
— А отец?
— Батя пьет, — Тима опустил глаза и быстро заморгал, стараясь прогнать столь непрошеные слезы.
Я видела, что эта тема слишком болезненна для него, ведь тот, кто должен был стать опорой бросил его на произвол судьбы. Бросил маленького, беззащитного ребенка в океан людской злобы и ненависти. Заставил выживать в мире где выйти ночью из дома и вернуться живым и невредимым, сравнимо с геройством, и где давно надо бояться не чудовищ, а людей. Они гораздо страшнее.
Мы были похожи. Однажды, я тоже осталась один на один со своей болью. Захлебывалась в ней, утопала, как та самая лягушка. Только она смогла взбить из сливок масло, а меня забросили в ледяную воду и мне ничего не оставалось, как самой превратиться в лед, чтобы иметь хоть мизерные шансы на выживание.
Мы были похожи. И мы должны были держаться вместе — это я знала со стопроцентной уверенностью.
Я расплатилась за обед и поспешила ретироваться из враждебно настроенного заведения скорее, прихватив сумку и подав руку своему маленькому джентльмену.
— Я отведу тебя к отцу.
— Зачем? — встрепенулся Тимофей и глаза вновь забегали в поисках убежища.
Руки Тима мне так и не дал. Проигнорировал её и спрыгнув со стула, натянул свою кошмарную шапку на косматую голову.
Я была зла, напугана, раздосадована и все эти чувства жили во мне, бурлили, отрезвляли. Словно, я вернулась назад в прошлое, где умела любить и боролась до последнего за свою любовь.
Еще утром я не понимала, почему живу. Еще утром я, упираясь лбом в могильную плиту сына, ожидала смерти, будто освобождение от мук. Но как же далеко было это утро, словно в другой жизни.
— Мы заберем твои вещи, а дальше будем думать. Ладно? — мы вышли из кафе, и я резко остановилась, присаживаясь на корточки возле ребенка. — Посмотри на меня, Тима. Я не дам тебя в обиду. Обещаю. Сама не обижу и никому не дам больше обижать.
5.2. Яна
«Ерунда:
Все советы и здравый смысл
Против смерти есть только жизнь
Навсегда — только жизнь»
Анжелика Агурбаш- Я буду жить для тебя
Яна
— Почему? — спросил Тимофей, глядя упрямо мне в глаза.
Абсолютно логичный вопрос ребенка поставил меня в тупик. Я не знала, что ему сказать, но и отмалчиваться было не выход.
— Я просто хочу помочь, — пожала плечами, осознавая глупость своего объяснения.
Впрочем, Тимофей, насколько я уже поняла, был достаточно умным ребенком и мои аргументы его очевидно не устроили. Он нахмурил брови, взглянул на меня серьезно и даже слегка сердито и упрямо мотнул головой.
— Ты не бывает. Люди не помогают просто так, — фыркнул он.
За его заявлением явно стоял, несмотря на юный возраст, достаточно богатый жизненный опыт.
Мои глаза непроизвольно увлажнились. Я не могла представить, что пришлось пережить этому малышу и какие еще испытания ждали бы его в дальнейшем. Но моё решение не отпускать его было непоколебимым. Возможно, сейчас я делала самую большую глупость в своей жизни, но, если эта самая жизнь давно бездыханным телом валяется на дне пропасти, то риск был вполне оправдан.
— Не бывает, — соглашаюсь я, поджимая губы.
Потому что он чертовски прав в этом моменте. И если родные люди предпочитаю отворачиваться, то если ли смысл говорить что-то про абсолютно посторонних?!