Выбрать главу

За тем, как Фрай приближается к тем рисункам, за которые меня ждет неминуемая смерть.

В ушах громоподобно стучит пульс.

Тут вдруг Зефир говорит:

– Фрай, не рви. Его сестра говорит, что он нормальный. – Это потому, что ему нравится Джуд? Она нравится сейчас почти всем, потому что на доске плавает лучше, чем кто-либо еще, любит прыгать с обрыва и ничего не боится, даже больших белых акул и папу. И еще своими волосами – я на ее портрет весь желтый извел. Они простираются на сотни километров, и всем жителям Северной Калифорнии приходится следить за тем, чтобы в них не запутаться, особенно малым детям, пуделям, а теперь и мерзким говносерфингистам.

Ну, еще у нее есть сиськи, которые прибыли экспресс-доставкой, богом клянусь.

И, что просто невероятно, Фрай подчиняется Зефиру и бросает альбом.

С листа на меня смотрит Джуд, вся солнечная, все понимает. Спасибо, в мыслях благодарю я. Она всегда меня спасает, и обычно это выглядит стыдно, но не в этот раз. Сейчас все было по совести.

(ПОРТРЕТ, АВТОПОРТРЕТ: Близнецы: Ноа смотрит в зеркало, Джуд – из него.)

– Ты же в курсе, что тебя ждет, да? – хрипит мне в ухо Зефир, у которого снова включилась обычная программа убийств. В его дыхании слишком много его. Слишком много его на мне.

– Ребята, пожалуйста… – молю я.

– Ребята, пожалуйста, – передразнивает Фрай писклявым девчачьим голоском.

У меня скручивает живот. «Падение дьявола», второй по вышине утес на горе, откуда они собираются меня скинуть, получил свое название не даром. Под ним острые камни и бездушный водоворот, который затащит мое мертвое тело прямо в преисподнюю.

Я снова пытаюсь вырваться из захвата Зефира. И еще раз.

– Фрай, держи его за ноги.

Все три тонны бегемотины-Фрая кидаются к моим лодыжкам. Извините, но не бывать этому. Просто не бывать. Я воду ненавижу, поскольку я в ней, вероятнее всего, утону, и меня отнесет течением в Азию. А мне не надо, чтобы мой череп раскололся. Разбить его – это все равно что снести какой-нибудь тайный музей раньше, чем хоть кто-то увидит, что там внутри.

Так что я начинаю расти. Я расту, и расту, и расту, пока не упираюсь головой в небо. Потом я считаю до трех и, блин, зверею, мысленно благодаря папу, который заставлял меня заниматься борьбой, это были схватки насмерть, ему разрешалось пользоваться только одной рукой, а мне – всем чем угодно, и он все равно укладывал меня на лопатки, потому что в нем росту девять метров и он собран из запчастей от грузовиков.

Но я же его сын, сын этого гиганта. Я вихрь-убийца Голиаф, обтянутый кожей тайфун, и вот я извиваюсь и дергаю руками и ногами, пытаясь вырваться, а они стараются меня уложить, хохоча и приговаривая что-то вроде «вот чокнутый, твою же мать». И мне кажется потом, Зефир даже с уважением произносит: «Не могу его прижать, он, блин, извивается, как угорь», что лишь прибавляет мне сил в моей борьбе – я угрей люблю, они электрические, – теперь я воображаю, что я провод под напряжением, заряженный на полную собственным электричеством, и дергаюсь то в одну сторону, то в другую, а их тела наматываются на мое, теплые и проворные, оба они снова и снова пытаются прижать меня к земле, а я вырываюсь из захвата, теперь уже все наши конечности сплелись, голова Зефира прижата к моей груди, а Фрай держится за меня сзади как будто бы сотней рук, есть только движение, в котором я сам затерялся, затерялся, затерялся, и тут я начинаю подозревать… тут я понимаю, что у меня встал, встал с неестественной силой, и уперся в живот Зефиру. Меня пронзает высокооктановый ужас. Я рисую в уме наимерзейшую кровавую резню мачете – самое эффективное средство против возбуждения, – но слишком поздно. Зефир на миг останавливается, а потом соскакивает с меня:

– Какого?..

Фрай поднимается на колени.

– Что такое? – хрипло спрашивает он у друга.

Я откатился, сел, подтянул колени к груди. Встать я пока не могу, страшно, что будет бугор, так что я бросаю все силы на то, чтобы не заплакать. Гадкое чувство зарывается хорьками в каждый уголок моего тела, сопровождая мои последние тяжелые вдохи. Даже если не убьют прямо здесь и сейчас, к вечеру все на горе будут в курсе того, что сейчас произошло. Так что с тем же успехом можно проглотить палочку подожженного динамита и самому сброситься с Дьявола. Это даже хуже, намного хуже, чем если бы они увидели какие-то идиотские рисунки.

(АВТОПОРТРЕТ: Похороны в лесу.)

Но Зефир молчит, стоит такой, как викинг, только какой-то странный и онемевший. Что это с ним?

Я все же обезвредил его силой мысли?

Нет. Он машет в сторону океана и обращается к Фраю: