— Отнесите это письмо падре Льобету.
И тут вмешался Марти Барбани.
— Я бы предпочел сам его вручить. Если вы не забыли, это мое рекомендательное письмо.
С этими словами он протянул руку, чтобы забрать письмо. Священник внимательно оглядел гостя и пришел к выводу, что мальчик, несмотря на молодость и крестьянскую внешность, явно не так прост, как кажется.
— Как пожелаете, — ответил он. — Но сомневаюсь, что он вас примет. Падре Эудальд — человек разборчивый, и даже если у вас есть рекомендательное письмо, он не привык, чтобы к нему врывались без доклада.
— Тогда скажите его преподобию, что его желает видеть Марти Барбани.
Монах, как бы извиняясь, пояснил:
— Надеюсь, вы понимаете, что решать будет только он сам?
Вскоре вышел служка и объявил, что архидьякон примет посетителя.
Монах с любопытством взглянул на молодого человека и добавил:
— Просто неслыханно! За все время моего пребывания здесь в первый раз вижу, чтобы архидьякон кого-то принял без доклада. Клянусь святым Варфоломеем, вы настоящий счастливчик!
4
Барселона, май 1052 года
Перед епископом стояла нелегкая и весьма неприятная задача. Ему предстояло пустить в ход все свое красноречие и искусство дипломатии, чтобы выбраться невредимым из столь щекотливой ситуации. С одной стороны, он мог объяснить свой поступок преданностью графине Эрмезинде Каркассонской — кстати, постоянно подкрепляемой щедрыми пожертвованиями епархии Вик; с другой стороны, мог сослаться на то, что действует во имя благополучия и процветания графств Жироны и Осоны, которыми теперь правила графиня Эрмезинда, согласно желанию ее покойного супруга, Рамона Борреля, с тех пор как Господь призвал его к себе, хотя официальным графом Барселоны считался их внук Рамон Беренгер I.
В те времена новости распространялись крайне медленно. Однако письма папы Виктора II своим епископам и аббатам шли через густую сеть монастырей, покрывающую все подвластные Риму территории, вплоть до самых отдаленных епархий, и доходили с невероятной для того времени скоростью. Хотя последнее письмо епископ предпочел бы и вовсе не получать.
Епископ Гийем был настоящим божьим человеком: заботился о своей пастве, был милосерден и проявлял живое участие во всех делах, где требовалось его вмешательство. Его здравый смысл и общеизвестная праведность помогали улаживать любые конфликты, будь то тяжбы между благородными господами из-за пограничных владений, жалоба крестьянина, которого надула родня невесты, лишив обещанного приданого, или бедолаги, ограбленного разбойниками. Каждый день у дверей его резиденции выстраивалась очередь бродяг и нищих в ожидании, когда слуга вынесет горшок с приготовленной для них похлебкой, на удивление наваристой и вкусной.
Измученный гонец прибыл ночью, но известие оказалось настолько важным, что служка немедленно разбудил епископа, несмотря на то, что тот едва успел сомкнуть глаза после заутренней. Когда эмиссары Папы римского доставляли известия первой важности, они сообщали пароль: «Петух пропоет трижды». Услышав эти заветные слова, служки должны были немедленно разбудить епископа или разыскать его, где бы он в это время ни находился.
Епископ быстро оделся. Нельзя допустить, чтобы гонец застал его в неподобающем сану виде. Как известно, монаха делает одеяние, и внешний вид чрезвычайно важен, чтобы внушать людям почтение и уважение.
Он мельком взглянул на себя в полированное медное зеркало. На него смотрел великолепно сложенный мужчина в роскошном фиолетовом облачении и с пилеуолусом [6], прикрывающем тонзуру. Довольный увиденным, он распорядился, чтобы гонца провели в его покои. Тот вошел, в пыли с головы до ног, даже лицо превратилось в неузнаваемую маску. Опустившись на колени перед аббатом и поцеловав его перстень, гонец вытащил из котомки запечатанный пергамент и протянул священнику. Тот велел служке позаботиться о том, чтобы гонца накормили и дали как следует отдохнуть. Оставшись в одиночестве, он распечатал нежданное послание и принялся его читать. Оно гласило:
Замок Святого Ангела, Рим, 16 мая 1052 года
Уважаемый брат мой во Христе!
Это письмо имеет чрезвычайную важность, храните его в тайне. Учитывая текущие обстоятельства, было бы крайне нежелательно, чтобы эти сведения достигли посторонних ушей, а потому весьма уповаю на Ваше благоразумие и сдержанность.