Ее охватил водоворот внезапно нахлынувших чувств. С одной стороны, она навсегда прощалась с детством, оставляя в нем прекрасные пейзажи своей родины, детские игры с братом и сестрами, широкие реки, золотые поля пшеницы и весенние верховые прогулки по густым лесам. Правда, внутренний голос подсказывал, что скоро эта тоска пройдет, и с того дня, когда будут произнесены слова брачной клятвы, воспоминания о родных местах начнут понемногу отступать на дальний план, все больше и больше погружаясь в глубины памяти. Эти мысли наводили на нее тоску, она сама не знала, почему. Но в то же время впереди мерцал ореол надежды, подобно радуге, обещая самые захватывающие приключения, мечта о которых переполняла ее неукротимую душу.
В эту минуту она вспомнила об одном странном происшествии, случившимся не столь еще далеким зимним вечером. Тогда она отправилась в лес вместе со своим братом Адальберто, желая объездить новую кобылу по кличке Красотка. Кобылу подарил ей в тот день отец, Бернардо де ла Марш. Когда она увидела во дворе замка эту красавицу, нежное сердце Альмодис подпрыгнуло от радости. Это была белая, как свежевыпавший снег, кобыла, с маленькой изящной головой, умным взглядом и черными чулками на ногах. С первого взгляда Альмодис почувствовала, как между ней и этим великолепным животным возникла необъяснимая связь.
Вечер был просто чудесным; солнце насквозь просвечивало зимний лес, где с ветвей свисали сосульки, превращая обычные деревья в потрясающие произведения искусства необычайной красоты. Мягкий ветерок, вечный гость этих долин, свистел в ушах в такт мягкому галопу кобылы. Адальберто, скачущий позади, едва поспевал за ней, и Альмодис приходилось сдерживать лошадь, чтобы брат мог ее догнать. Внезапно кобыла тревожно прижала уши, негромко заржала и нервно ударила правым копытом. Брат, с силой натянув поводья, остановил своего коня.
— Смотри, смотри! — воскликнул он. — Вон там, Альмодис!
Подняв взгляд, она увидела примерно в полулиге от них столб белого дыма, лениво тянущегося ввысь. Никогда прежде брат и сестра не видели здесь ничего подобного, несмотря на то, что давно уже изъездили лес вдоль и поперек.
— Ну что же, братишка, давай посмотрим, кто это поселился в нашем лесу.
Она сказала «в нашем лесу», хотя на самом деле каждый из них считал этот лес своей личной собственностью. Не дав Адальберто времени опомниться и возразить, она послала кобылу в галоп, и та понеслась как ветер.
Добравшись до того места, где они заметили дым, они спешились, привязали лошадей к нижней ветке дуба и пошли дальше, старательно пригибаясь и прячась за кустами. Продвигались они медленно, Адальберто — впереди, то и дело оглядываясь на сестру, которая все время отставала, цепляясь юбкой за кусты. Ей казалось, будто сотни рук хватают ее за одежду, стараясь задержать, не пустить дальше. Внезапно брат поднял руку, приказывая остановиться, он раздвинул ветви кустарника, заслонявшие обзор, и пристально вгляделся в то, что так тщательно скрывал от них лес. Альмодис шагнула вперед, поравнявшись с мальчиком, и поднялась на цыпочки, чтобы лучше видеть.
Примерно в сорока саженях росло огромное дерево, а высоко в ветвях находилась хижина из бревен, сучьев, вереска и листьев, с примитивным очагом внутри, из которого и шел дым, привлекший их внимание. Они еще не успели решить, что делать, когда прикрывающая вход в это невообразимое жилище занавеска внезапно откинулась, и из хижины выбрался крошечный человечек ростом не больше аршина, чье искореженное тельце покоилось на двух коротких ногах.
Одет он был в потертую рубаху бурого цвета, подпоясанную веревкой, и плотно облегающие коротенькие ножки штаны, закрепленные кожаными ремнями на тощих икрах, что прятались в раструбах сапог, овчинный тулуп укрывал его тело и длинные волосы, спадающие на горбатую спину — такие же спутанные, как и борода. Адальберто ткнул Альмодис кулаком в бок и приложил палец к губам, призывая молчать. Между тем, карлик отважно повернулся к ним и окликнул тонким пронзительным голоском, вполне соответствующим его внешнему виду: