— Послушай, Марти, — частенько говаривал этот добрый человек. — Если ты постараешься, то вполне сможешь сделать карьеру на церковном поприще. Не забывай, что аббат или епископ порой имеют больший вес в обществе, чем даже граф или маркиз, а ты хорошо соображаешь...
Помимо арифметики, грамматики и катехизиса священник взял на себя обязанность обучать мальчика хорошим манерам и правилам поведения за столом, что всегда пригодится в жизни, благо обедали они вместе в пасторском доме. Увы, с этого времени пришел конец захватывающим походам к Розовому заливу, лазанью по скалам, купаниям в укромных бухтах и головокружительным путешествиям по затопленным пещерам вместе с друзьями, Феле и Жофре, где они представляли себя отважными пиратами, а иногда тайком подсматривали за девушками, когда те, сбросив корсажи и высоко подоткнув юбки, брызгались и смеялись, стоя по колено в воде.
Еще при жизни деда, незадолго до того, как Марти исполнилось четыре года, они получили скорбное известие, что всеблагой Господь призвал к себе его отца во время битвы, где он сражался под знаменами своего сеньора, «принца» Олердолы, неподалеку от Вика. Жизнь его оборвал удар дротика, который кто-то метнул ему в спину. Марти хорошо помнил, как к ним в дом в сопровождении приходского священника пришел человек, доставивший эту печальную весть.
Когда это случилось, стоял промозглый ноябрьский день, северный ветер выл дьявольскими голосами, сметая все на своем пути, срывая оставшиеся по небрежности открытыми ставни и даже выдирая с корнем деревья. Крыша старого дома скрипела и стонала, словно раненое животное, когда послышался стук в дверь. В камине горел огонь, и поленья уютно потрескивали. В это время в доме как раз ужинали, сидя возле камина за длинным столом, во главе — мать, рядом с ней — няня Томаса, Матеу Кафарель, верный спутник Эммы с первых дней ее неудачного замужества, и сам Марти. Истошный собачий лай возвестил, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Из-за двери послышался знакомый голос, сопровождаемый ударами дверного молотка:
— Эмма, открой, это я, дон Сивер.
Старый садовник, исполняющий также обязанности лакея и кучера, отодвинул кружку и со свечой в правой руке зашаркал к двери, а обеспокоенная няня вытерла руки тряпкой и переглянулась с хозяйкой дома. По молчаливому приказу Эммы старик поднял толстый дубовый брус, служивший засовом, и отодвинул задвижку. Дверь открылась, пламя свечи резко вспыхнуло в потоке свежего ветра, высветив тощую фигуру священника, которого сопровождал здоровенный воин, чьи рост и телосложение поразили Марти — возможно, по контрасту. Еще ничего не зная, он по лицу матери тут же понял: дело плохо. А ее голос, навсегда оставшийся в памяти, подтвердил самые худшие опасения.
— Марти, иди в свою комнату, — сказала мать.
Он прекрасно помнил, как поспешно вышел, схватил своего щенка Султана, но ступив за порог, тут же прижал ухо к двери и стал слушать разговор. Помимо знакомого материнского и голоса учителя звучал и торжественный голос посланника. Марти потрясла ледяная фраза матери, когда она услышала дурные известия.
— Вы слишком запоздали с новостями о том, чего я давно ожидала.
Через некоторое время посетители удалились. Снова жалобно заскрипела задвижка, и Марти услышал разговор матери с няней и старым слугой. Поняв, что мать зайдет пожелать ему спокойной ночи, он быстро разделся, натянул ночную сорочку до колен и залез под одеяло. Вскоре дверь отворилась, и мерцающая свеча в руке матери высветила на полу дугу. Поставив свечу на стол, Эмма села на край кровати, и Марти ощутил теплую руку на лбу и, слегка приоткрыв глаза, увидел огромную тень матери на стене. Время и тяжелая жизнь ее подкосили. Голос прозвучал тихо и равнодушно, словно она объявляла о давно ожидаемых событиях.
— Марти, сынок! Я знаю, ты давно привык чувствовать себя сиротой, но сейчас и правда осиротел. Твой отец погиб, занимаясь тем ремеслом, что любил больше всего на свете: сражаясь. Единственное твое наследство — фамильный перстень, который он отдал мне на хранение, чтобы я передала тебе, когда тебе исполнится восемнадцать лет. Тогда мне и сообщат, что тебе надлежит с ним делать и куда отправиться.
Потеряв отца, Марти не почувствовал ни горя, ни тоски. Сам не зная почему, он сел на кровати и обнял мать. Ощутив, как сотрясается ее пышная грудь, он с удивлением понял, что эта сильная женщина, которая все его детство была главой и опорой семьи, плачет.